Сказки народов Европы
Шрифт:
— Он еще спрашивает, почему! Да чтобы купить хлеба на прокорм, глупая твоя голова!
— Ладно, — согласился Джек. — Завтра же утром отведу Бурую на базар. Возьму за нее хорошую цену, не беспокойся.
На другой день рано утром Джек встал, собрался и погнал корову на базар. Путь был не близкий, и Джек не раз сворачивал с пыльной дороги, чтобы самому отдохнуть в тени и дать корове пощипать свежей травы.
Вот так сидит он под деревом и вдруг видит: бредет навстречу какой-то чудной коротышка с тощей котомкой за
— Добрый день, Джек! — сказал чудной коротышка и остановился рядом. — Куда это ты путь держишь?
— Добрый день, уж не знаю, как вас по имени, — отозвался Джек. — Иду на базар продавать корову.
— Продай ее мне, и дело с концом, — предложил коротышка.
— С удовольствием, — ответил Джек. — Все лучше, чем топать по жаре туда-обратно. А много ли вы за нее дадите?
— Столько, что тебе и не снилось!
— Да ну! — засмеялся Джек. — Что мне снилось, про то я один знаю.
А человечек между тем снял с плеча свою котомочку, порылся в ней, вынул пять простых бобов и протянул их на ладошке Джеку:
— Держи. Будем в расчете.
— Что такое? — изумился Джек. — Пять бобов за целую корову?
— Пять бобов, — важно подтвердил человечек. — Но каких бобов! Вечером посадишь — к утру вырастут до самого неба.
— Не может быть! — воскликнул Джек, разглядывая бобы. — А когда они вырастут до самого неба, тогда что?
— А дальше смотри сам, — отвечал человечек.
— Ну ладно, по рукам! — согласился Джек.
Он устал от ходьбы и от жары и рад был повернуть домой. К тому же любопытство его разобрало: что за диковина такая?
Взял он бобы, отдал коротышке корову. Но куда тот ее погнал, в какую сторону, Джек не приметил.
Кажется, только что стояли они рядом и вдруг пропали — ни коровы, ни чудного прохожего.
Вернулся Джек домой и говорит матери:
— Коровенку я продал. Взгляни, какую мне дали за нее чудную цену. — И показал ей пять бобов.
Увидела мать бобы — и слушать дальше не стала: рассердилась, раскричалась, надавала Джеку тумаков, а бобы его вышвырнула за окошко. Потом села у очага и горько заплакала…
На другое утро проснулся Джек не по-старому. Обычно его солнце будило своим ярким светом в лицо, а теперь в комнате стоял полумрак. «Дождик на дворе, что ли?» — подумал Джек, спрыгнул с постели и выглянул в окошко.
Что за чудеса! Перед самыми его глазами колыхался целый лес стеблей, листьев и свежих зеленых побегов. За ночь бобовые ростки вымахали до самого неба; невиданная чудесная лестница высилась перед Джеком: широкая, мощная, зеленая, сверкающая на солнце.
«Ну и ну! — сказал себе Джек. — Что там матушка ни говори, а цена все-таки недурная за одну старую корову! Пусть меня олухом назовут, если эта бобовая лестница не доходит до самого неба. Однако что же дальше?»
И тут он вспомнил слова вчерашнего человечка: «А дальше смотри сам».
— Вот и посмотрю, —
Он вылез из окна и стал карабкаться вверх по бобовому стеблю.
Он взбирался все выше и выше, все выше и выше. Страшно подумать, как высоко ему пришлось влезть, прежде чем он наконец добрался до неба. Широкая белая дорога пролегла перед ним. Он пошел по этой дороге и вскоре увидел огромный дом, и огромная женщина стояла на пороге этого огромного дома.
— Какое чудесное утро! — приветствовал ее Джек. — И какой чудесный у вас домик, хозяйка!
— Чего тебе? — проворчала великанша, подозрительно разглядывая мальчика.
— Добрая хозяйка! — отвечал Джек. — Со вчерашнего дня у меня не было ни крошки во рту, да и вчера я остался без ужина. Не дадите ли вы мне хоть малюсенький кусочек на завтрак?
— На завтрак! — усмехнулась великанша. — Знай, что если ты сейчас не уберешься отсюда подобру-поздорову, то сам станешь завтраком.
— Как это? — спросил Джек.
— А так, что мой муж — великан, который ест вот таких мальчишек. Сейчас он на прогулке, но если он вернется и увидит тебя — тотчас же сварит себе на завтрак.
Всякий бы перепугался от таких слов, но только не Джек. Голод его был пуще страха. Он так просил и умолял великаншу дать ему хоть что-нибудь перекусить, что та наконец сжалилась, впустила его на кухню и дала немного хлеба, сыра и молока. Но едва он успел проглотить свой завтрак, как за окном раздались тяжелые шаги великана: бум! Бом! Бум! Бом!
— Ой, выйдет мне боком моя доброта! — всполошилась великанша. — Скорее лезь в печку!
И она быстро запихнула Джека в огромную остывшую печь и прикрыла ее заслонкой. В тот же миг дверь распахнулась и в кухню ввалился страшный великан-людоед.
Он принюхался, запыхтел громко, как кузнечный мех, и проревел:
Тьфуй! Фуй! Уф! Ух! Чую человечий дух! Будь он мертвый или живый — Будет славной мне поживой!— Видно, стареешь ты, муженек, вот и нюх у тебя притупился, — возразила ему жена. — Пахнет ведь не человеком, а носорогами, которых я сварила тебе на завтрак.
Великан не любил, когда ему напоминали о старости. Ворча и бурча, уселся он за стол и угрюмо съел все, что подала ему хозяйка. После этого он велел ей принести свои мешки с золотом — он имел привычку пересчитывать их после еды для лучшего пищеварения.
Великанша принесла золото, положила на стол, а сама вышла приглядеть за скотиной. Ведь вся работа в доме была на ней, а великан ничего не делал — только ел и спал. Вот и сейчас — едва начал он пересчитывать свое золото, как устал, уронил голову на груду монет и захрапел. Да так, что весь дом заходил ходуном и затрясся.