Сказки ночного города
Шрифт:
– И что?, - прервал забавные воспоминания Рен
– Так вот, Николя, если вы помните, тогда купил квартиру в Фонтенбло.
– Ближе к делу, Алан!, - строго сказал я, - Иначе к концу твоего рассказа мы рискуем остаться без напитков, которые ты хлещешь, будто верблюд.
– Вы злые и циничные люди! И тем не менее, я преодолею свое желание послать вас к черту и окончу историю...
Нет смысла передавать весь текст дословно, ведь в нем главное - смысл. А заключается он в том, что Николя не спит толком уже три месяца. Потому что, стоит ему уснуть, как он тут же видит привидений...
Мы
– Она..она пообещала мне...друзья, она убьет меня! Я ей говорил...просил ее...а она...
– Да кто "она"?, - не выдержав истерического бреда прикрикнул на друга Эдуард
– Привидение!, - выдохнул Николя и забился в истерике пуще прежнего.
Догадки...одни догадки!
Из рассказа Николя следовало, что каждую ночь, примерно в начале второго, сон приводит его в абсолютно белую комнату, где его ждет девушка с черным лицом. Она медленно приближается к нему, протягивая искалеченные болезнью руки и шепчет одну и ту же фразу: "Нюит де Ноэль!!"
Мы собрались в кафе на Монмартре, где за бокалом бархатного пива пытались придумать решение проблемы. На уговоры Николя уже не поддавался, и Рен договорился со своим товарищем из клиники Дэшан, чтобы направить товарища на отдых в их санаторий, что на Ривьере.
– Скажи-ка мне, Эл, - обратился ко мне Алан после третьего бокала, - Если бы ты убил человека, куда бы дел его тело?
– Оригинальный вопрос! В ящик, что под кроватью, ясное дело!
– Мда...Ответ писателя ясен. Что скажет нам журналист?
– В Сену, конечно! Там сейчас такая свалка, что трупом больше, трупом меньше...
– брякнул Эд
– Дурак. А представитель лженауки - аналитики чем нас порадует?
– Гм...скорее всего, я организовал спешную кремацию тела.
– Если Эдик просто дурак, то Рен дурачина в квадрате. Я к чему все это веду, друзья?
– А рогатый тебя знает!
– рыкнул я, - Ближе к делу!
– Я думал, что тут хоть один нормальный человек. А Эл оказывается такой же тупица, как и все. Я толкую вам о том, что наш тихоня Николя убил изнасилованную им девушку и теперь она терроризирует его, требуя отмщения!
– Пока дурака я вижу здесь одного. Его имя начинается на Ал и заканчивается на Ан, - удовлетворенно сказал Рен, - Ерунду ты несешь, дружище. Да наш Николя может убить только одно существо в этом мире, и то это бутылка перно.
– Тогда я жду ваших предположений, Холмс!
– обиженно надул губы Алан
– Тихо, друзья!
– сказал я, не выдержав потока бреда, - Все гораздо проще. Вы не думали, что Николя просто сошел с ума?
Воцарилась тишина. Предположить подобное нужно было с самого начала...
– А поступим мы следующим образом, господа. Я на время отдыха
– А если явятся - тебя?
– не смог упустить момента съязвить Эдик.
– А если явятся, тогда я торжественно съем десяток страниц из тома Вольтера. На ваш выбор. Договорились?
– А как ты сможешь жить у него?
– уточнил вечно осторожничающий Рен
Я поболтал перед его глазами связкой ключей:
– Жаннет лично поручила мне следить за квартирой своего мужа. Так что проблем не будет.
– А она где?
– Она здесь, в Париже, у своей матери.
– Договорились! Встретимся послезавтра на этом же месте, - окончил прения Эдуард, и мы разошлись.
Руками атеистов движет дьявол.
Летом, пусть даже и таким жарким, как в этом году, Париж приобретает странную, я бы даже сказал - притягательную, особенную прелесть. Яркие огни, сияющие девственной чистотой витрины магазинчиков на площади Звезды,столь обожаемые мной мимы у Триумфальной арки, арабы, торгующие открытками с видом на Эйфелеву башню. Однако, все, что можно увидеть в культурных центрах Парижа не может идти в сравнение с пригородами. Самобытность - вот то слово, которым можно охарактеризовать очаровательных Эллен и Мари,так мило флиртующих с Жанами и Пьерами на маленьких улочках пригорода...трогательно-добрых молочниц и зеленщиков, что разносят свой товар прямо клиентам на дом...напущенно-строгих пейзан, ведущих под уздцы своих кривоногих лошадок...
Именно с чувством погружения в самобытность я въехал в Фонтенбло. Автобус круто развернулся на конечной остановке, и я, вооруженный небольшим чемоданчиком и сумкой с ноутбуком, направился к опрятному дому в классическом Викторианском стиле. Здесь, в мансарде, и жил до недавнего времени Николя Криож, студент МБА, вместе с супругой Жаннет.
Что ни говорили бы злые языки, а вкус у Николя был отменный. Это было видно и по доброму уюту, создаваемому тяжелой, но одновременно придающей уверенность, мебелью в традициях императора Наполеона, и по отличному сочетанию мягких полутонов гобеленов, идеально гармонировавших с портьерами, полностью скрывающими вид на улицу, и по кухне, чудесно спроектированной для нужд романтика. Одним словом, я получил неимоверное удовольствие от первых же минут пребывания здесь. Вдали от шума Парижа...
Вечером, ближе к десяти часам, я полулежал в кресле и пытался очередной раз начать писать сценарий для очередного ток-шоу, заказанного Франс Интернасьональ. Странный звук отвлек меня от клавиатуры. Он раздавался со стороны шифоньера и звучал как "тук-туктуктук-тук-тук". Я вылез из-под пледа и обследовал громадину шкафа со всех сторон. Стук прекратился, но я был уверен, что раздается он из нутра шифоньера. Полумрак комнаты, а так же доза "Рикара" пробуждали во мне крайне нездоровые ассоциации со скелетом в шкафу, а от этого становилось крайне неуютно. Однако, вопреки ожиданиям, скелет, видимо, утомился и стучать перестал. Не могу назвать себя, человека выросшего в атеистическом Советском Союзе, пугливым или чрезмерно мистифицированным, однако прежний уют определенно куда-то испарился. Вместо него комнату заполнила прохлада летней ночи и я, укутавшись в одеяло, улегся на кровать Николя в надежде уснуть. И надежды мои оправдались.