Сказки ночного города
Шрифт:
– Ну и для чего ты вытащил меня, мон ами?
– уточнила Анси, закуривая свой любимый Голуаз, который я не переношу ни на вид ни на запах.
– Милочка, что вы можете сказать мне о волне суицида, которая прошла по вашему району среди молодых людей?
– Ты ведешь себя по меньшей мере, некорректно к даме. Тебе, дорогой мой, стоит привыкнуть к тому, что приглашая девушку на кофе, не стоит сразу говорить с ней о работе.
– А если я помогу тебе найти причину, вызвавшую эту волну?
– закинул удочку я.
– Даже если так. И тем не менее, каковы твои соображения?
– Начну издалека. Знает ли мадемуазель
– Нет...
– Так вот, Йети, обычно, размножаются спорами. Они спускаются с гор, ловят голубоглазую девушку и говорят что-то вроде: "Спорим, сейчас мы будем размножаться?"...
– Это намек?
– подняла бровь Анси
– Нет. Это предложение. Я предлагаю тебе пари - если я за семь дней начиная с понедельника раскрываю тайну этих самоубийств, ты обеспечиваешь мне пожизненный допуск к серверу библиотеки Парижа...
– А если нет? Или твои догадки окажутся очередной раз просто догадками?
– хищно улыбнулась Анси
– Тогда я исполняю любое твое пожелание. Вплоть до реализации твоей фантазии.
– Отпуске на Ривьере? Договорились!
Глава 2.
Проходя через узкие улочки района Пенерабль, я постоянно задуммываюсь о скорбях, преследующих наше бытие. То ли собор Парижской Богоматери оказывает такое влияние на мои мысли, то ли просто полумрак - неизвестно. Возможно, и то и другое... И, тем не менее, я вновь и вновь прохожу вдоль Пари Онексьон, размышляя о жизни. Все чаще - о своей. Знаете, я, на самом деле, очень люблю жизнь! Несмотря на то, что я покинул исконную родину много лет назад, я люблю Россию. Да и Украину, где прожил целых пять лет обожаю... Странно, но все же - Мюнхен я тоже люблю, и, поверьте, не только за пиво... Амстердам, Иокогама, Велтенбридж, Лондон, Эдинбург - ни один из этих городов я не могу не назвать родным, несмотря на то, что я их очень люблю! Неужели я и есть мистический гражданин Мира? Крохотные идеалы, которыми я, человек, который даже отказался от родного имени в угоду изящного французского, дорожу - они неописуемы словами. Но в эмоциональном плане их можно смело именовать дворянской Честью. Может быть (а может и удачное оправдание тому) ради той самой чести я и ввязался в эту историю, из которой ложь торчала подобно кускам ватина из драного одеяла...
Первым делом, я отправился на улицу Свободы, где в двухэтажном доме снимал квартиру Морис Моруа, студент, изучающий социологию в Университете.
Прочную дверь открыла передо мной седая дама, чьи волосы волосы были густо украшены бигуди. Эдакая классическая старушка-рантье со специфически поджатыми губами, выражающими извечное презрение, свойственное старости, к праздношатающимся буржуа.
– Мадам Котревель?
– строгим тоном, подчеркивающим значимость вопроса, уточнил я
– Да.
– каркающий голос так не понравившейся мне старушенции еще более усилил неприятие.
– Мне нужен мосье Моруа. Меня зовут Севил Ист, я взыскатель из банка "Монтинари". Где он?
Надо сказать, данная легенда, отработанная до доли секунды и отточенная до блеска ланцета, всегда производит неизгладимое впечатление на пожилых людей, для которых законопослушность и четкость выплат - жизненное кредо. Вот и сейчас, сурово изрезанное морщинами лицо мадам Котревель, как-то вмиг потеплело, и она жестом пригласила меня войти
За чашкой бледного чая, предложенного мне на удивительно уютной кухне, обставленной в австрийском стиле, седая дама поведала мне следующее:
– Господин Ист, как человек, который ни разу не превысил свои расходы до необходимости прибегать к услугам кредитования, я осуждаю Мориса. Но, тем не менее, как мать, я не могу не осудить банк, который довел своим давлением юношу до петли!
– Простите, мадам Котревель, но мы сегодня впервые решили напомнить мосье Моруа о его долге... А насчет его, простите, самоубийства, я впервые услышал только что от вас. Расскажите, как это произошло? Я понимаю, для вас это был сильный удар, но отчетность - строгая штука...
– Я понимаю вас, господин Ист. Накануне вечером, если я не ошибаюсь, ему позвонил его брат. Он должен был приехать к нему из России. Они не виделись с детства! Для того, чтобы встретиться, они условились о столике в каком-то кафе. Морис бежал на встречу просто окрыленный! А вечером вернулся вдвоем с какой-то девушкой, но на мои вопросы о встрече с братом только сердито отмахнулся! Таким я его еще не видела...
– А когда он...покончил с собой?
– Я забеспокоилась, когда Морис не вышел к завтраку - в тот день у него была важная сессия с куратором. После обеда его двери оставались закрытыми, и я начала стучать. Тишина стояла просто гробовая. У меня есть запасная пара ключей, и я, отворив двери сама, увидела его...
– Благодарю вас от всего сердца! Только последний вопрос: когда мосье Моруа покинула его гостья?
Старушка нахмурилась, будто вспоминая подробности:
– Она не выходила от него! Боже...
– вдруг прошептала она
– Простите, как это возможно?
– Очень просто. Ключи от выходной двери есть только у меня. В вопросах безопасности, естественно...
– Дубликат?
– Невозможно!
– отрезала мадам Котревель - Мосье Моруа был исключительно порядочным человеком!
Когда тяжелая дубовая дверь захлопнулась за моей спиной, я, выждав около десяти минут, вернулся в палисад, окружающий дом. История становилась все более загадочной. Осмотр сада не дал ничего кроме замечания того, что таинственная гостья, вероятнее всего, покинула дом мадам Котревель через окно на втором этаже, а далее - по винограднику. Однако же, это должна быть очень спортивная барышня, поскольку, согласно описания старушенции, одета она была в длинное черное платье... Брат из России, говорите? Ну-ну...
Парадокс - самые светлые мысли обычно приходят в темное время суток, и наоборот. Почему? Кто его знает... Именно с этими мыслями, которым сложно дать окраску, я и вышел в поток яркого света, что рассеивался прожекторами на крыше кабаре по площадке перед заведением. Не люблю подобные места! Жалкая попытка объединить в себе слухи о куртуазных нравах парижанок вместе с претензией на респектабельность. К счастью обывателей, доложу я вам, владельцам подобных кабаре это не удается практически никогда. Вследствие же извечного ослиного упорства франков, кабаре, кафе-шантан и просто бордели растут в Париже, Марселе, Ницце, Монте Карло и прочих жемчужинах Франции с такой скоростью, что иногда кажется, что прорастают они на трупах своих собратьев, подобно грибам-паразитам.