Сказки про Сталина

Пантелей

– И это правильно, мистер О Лири. Я бы, скорее всего, тоже не рискнул. Словом, когда вы решили обосноваться в Калифорнии, я, не буду скрывать, облегченно вздохнул. Но неделю назад вы невольно заставили меня сильно нервничать. До меня дошли слухи, что вы ведете разведку насчет покупки «Боинга». Почему не «Локхид Эйркрафт»?

– Локхид – это просто мастерская, Сэр, а Боинг владеет множеством патентов и технологий. Мастерские я сейчас нанимаю на работу для выпуска DC-7, по себестоимости, а иногда даже ниже. Они стоят ко мне в очередь, как негры на бирже труда. Локхид скоро и сам попросится в «мою семью», активность в его отношении мне проявлять ни к чему.

– Понимаю. Бизнес – есть бизнес, ничего личного.

Калифорния теперь банановая республика, к тому-же находящаяся под угрозой агрессии соседей. Скажите, мистер О Лири, военно-морская база в Сан-Диего заинтересует русских?

– Не знаю, господин Президент, русские очень странные люди. Они способны тысячами жертвовать свои жизни за какую-нибудь горку в своей степи, но при этом захватить всю Канаду, не ограбив, при этом, ни одного частного владения. Базу в Сан-Диего я могу им предложить, но возьмут ли они её – я не знаю. Русские не морская нация, они больше доверяют самолётам.

– В Сан-Диего довольно большой аэродром.

– Дай Бог, чтобы он их заинтересовал. Мне очень нравится Калифорния, Я уже купил себе здесь дом и не хочу, чтобы его заселили мексиканцы. Только по поводу базы в Сан-Диего вам придётся договариваться не со мной.

– С русскими, я это понимаю.

– Тогда, да будет так, господин Президент. Вы меня избавили от позора в гольфе, а я, в ответ, избавлю вас от позора во внешней политике. Просто отдайте русским Сан-Диего. Уверяю вас, что так будет гораздо выгоднее. Они станут вашей доброй мамой.

– Так я и думал, мистер О Лири. Не хотите получить должность Государственного Секретаря Калифорнии?

– Спасибо, Сэр! Этого я точно не заслужил, да и отвратила меня от службы должность в администрации Макартура. Теперь я свободный бизнесиен.

* * *

11 сентября 1953 года. Монреаль. Бульвар Сен-Лоран, Кафе-ресторан «Bistrot. La deuxieme venue», напротив здания Главной военной комендатуры ГСОВК, бывшей мэрии Монреаля.

Эрнст Миллер Хемингуэй допил свой «Краун Ройаль», глянул на часы и снова погрузился в чтение своей собственной статьи. В Монреале Правда издавалась на трех языках, но к, сожалению, англоязычную версию кто-то из посетителей уже приватизировал. Или просто истрепали до нечитабельного состояния, остались только русская и французская. Русский язык Хемингуэй уже начал изучать, и занимался этим по три часа в день, но изученной базы пока не хватало, даже для прочтения собственных статей. Но учил он русский очень усердно. Во-первых потому, что мистер Сталин согласился дать ему интервью, но только без переводчиков, а во-вторых, свою книгу о Сталине, он решил написать по-русски в оригинале. Успех романа «Че – коммунист и романтик», превзошёл все ожидания. десятимиллионный тираж раскупили в несколько дней. Он лично видел свою книгу на блошином рынке Монреаля, продающуюся за пять номиналов. Учитывая, что с каждого экземпляра, издательство Правда платило ему по двадцать копеек, можно было больше вообще не работать, но Хемингуэю, честно прошедшему отбор в отряд Коминтерна, безделие теперь давалось с большим трудом. Пара дней, и он начинал чувствовать, что обкрадывает сам себя. Сам себя обкрадывает, а украденное выбрасывает. А ведь это самый дорогой ресурс, который есть у человека – время.

Заметив опустевший бокал, около столика почти моментально материализовался официант.

– Еще «Краун Ройаль», сэр? Бармен рекомендует вам попробовать «Блек Вельвет».

– Раз рекомендует, то нужно попробовать. Плесни мне этого «вельвета», Франсуа, но только без содовой и льда.

Коммунизм для Эрнста Хемингуэя уже наступил, во всяком случае в тех барах, в которых его узнавали. А узнавали теперь почти во всех, во всяком случае, в Русской Канаде. Единственное, что у него теперь просили

в уплату – это автографы. Вот и в этом ресторане, он расплатился короткой фразой с пожеланием успеха, написанной под совместной с хозяином заведения фотографии, которая сейчас украшает стену над баром. Хемингуэй глотнул из нового бокала и усмехнулся. Персональный коммунизм наступил для него именно тогда, когда он уже мог позволить ни в чем себе не отказывать. Когда у него завелись действительно серьезные деньги, они вдруг превратились, из чего-то важного и значимого, в абстрактную математическую величину.

– Неплохо, но особой разницы я пока не почувствовал. Я ожидаю мистера Смита, Франсуа. Он должен подойти с минуты на минуту, проводи его ко мне, пожалуйста.

С Че Геварой Хемингуэй расстался две недели назад, в Каракасе, куда их обоих эвакуировали ранеными из Колумбии. Бригада Коминтерна, а теперь это уже была полноценная бригада двух полкового состава, сейчас принимала активное участие, в начавшейся еще в сорок восьмом году, колумбийской «Ля Виоленсия»*. Участвовала энергично и победоносно, но им с Че Геварой не повезло влететь в засаду на уже, казалось бы, своей территории. Всего то в четырех кварталах от штаба бригады в Медельине. Сам Хемингуэй, хоть и вырубился практически на первой секунде того боя, серьезных ранений, в отличие от Че, не получил, одна пуля, чиркнув над правым виском, отключила ему сознание, а вторая прошла мякоть плеча навылет, не задев кость. Команданте же повезло значительно меньше, одна из пуль раздробила ему правую ключицу. Плохо раздробила, хирург в Медельине смог только почистить рану и избежать сепсиса, бригаду медиков пришлось везти из самой Москвы.

*гражданская война в Колумбии 1948-58 гг.

А Хемингуэй, тем временем, получил из редакции задание перебираться в Монреаль и получить аккредитацию на начинающийся там «Международный судебный процесс над военными преступниками», который в отличие от «Нюрнбергского» решили сделать открытым для прессы и даже транслировать по телевидению.

После подписания третьего сентября договора, между СССР и Республикой Аляска, который, помимо обмена территориями, предусматривал беспошлинную торговлю и безвизовое перемещение граждан двух стран, Аляска стала самым привлекательным местом жительства для всех американцев. Даже обязательство прослужить три года в трудовой армии, для получения гражданства, не сдерживало потока иммигрантов. В число таких иммигрантов сначала попал даже мистер Телфорд Тейлор*, у которого Хемингуэй взял интервью позавчера, уже как у представителя Аляски в составе «Международного суда».

*один из обвинителей от САСШ в Нюрнберге. Впоследствии требовал суда за военные преступления США во Вьетнаме.

– Как дела, Гринго? Контузило тебя не слишком? Не забыл еще наших договоренностей?

Мистер Смит пришел на встречу не один, а в сопровождении, или наоборот, он сопровождал, русского вице-министра «Эм Джи Би», и уже хорошего знакомого Эрнста Хемингуэя – русского генерала Наума Эйтингона. Эйтингон бесцеремонно потрогал шрам над правым виском.

– Это же надо, какой везунчик. Видать правду говорят, что для счастья, в голове нужно иметь только крепкие кости.

Гости присели, за столик, русский вице-министр все также бесцеремонно взял бокал Хемингуэя, понюхал его, брезгливо поморщился и сделал заказ.

– Водки, три, - подмигнул донельзя заинтригованному американцу, дождался заказа и первым поднял свою рюмку, - За нового Героя Советского Союза! За тебя, Гринго!

По итогам Карибской компании Коминтерна, за проявленные в ходе ее мужество и героизм, Эрнест Миллер Хемингуэй награжден званием Герой Советского Союза, с вручением Ордена Ленина и медали Золотая Звезда. Вручение состоится сегодня, в двадцать ноль-ноль по местному времени, так что больше не пей, начинай приобретать человеческий облик.