Сказки Рускалы. Василиса
Шрифт:
— Коли старая с моими денежками сбежала, что еще остается? — с укором заявил разбойник.
— Какими твоими? — выпучила глаза нечисть. — Свою долю взяла.
— Вот как? — в изящных руках молодца заиграл желтым светом зачарованный кинжал. — Свое взяла, значит?
— Соловушка, ты чего?! Ты чего, касатик?!
— Язык укорочу, чтобы не мела попусту, — серьезность его слов не вызывала сомнений.
Беда задрожала, что веточка на ветру. Взгляд не сходил с затупившегося оружия. Руки выпустили узду, но рвавшийся тикать конь
— Коли обидела, так не со зла, — запричитала старая нечисть. — Ты меня знаешь…
— Знаю, — холодно отрезал Соловей.
— Возьми найтмара, хороший. Волшебный он!
Найтмара мы, конечно, взяли в счет уплаты долга, а кикимора, не веря своему счастью, свернулась, что еж клубочком, и в лес укатилась. Только вот что такое найтмар ни я, ни Соловей-разбойник не знали.
— И что с ним делать? Худой, своим ходом не дойдет, поди, — расстроено оглядывал животину молодец.
— Дойдет, — я осторожно дотронулась до теплого носа коня, — жить-то хочется. Да? — вопрос отправила найтмару.
Животное фыркнуло, выпуская из ноздрей клубок дыма. В глазах стихали огоньки, грива и хвост полыхали тише. Хоть он и седлан, да не решалась взобраться. Мало ли — или не примет, норов-то ого-го, или от бессилья на ноги упадет.
— Ты ему нравишься, — попытки молодца погладить найтмара закончились неудачей.
— Он мне тоже.
Конь впрямь легко давал почесать себя за ухом, провести ладонью по морде. Не взбрыкнул, когда потянула за узду. Пошел за мной смирно, даже не думая сопротивляться.
Глава 11
Прохладный весенний ветер забирался под влажную одежу, пробирая до костей. Луна уже выскользнула на светлое небо пощеголять перед красневшим на закате солнцем. Дни стояли теплые, а вот ночи лучше проводить дома под одеялом. О том и мечтала, пока шли к знакомому месту, откуда всего-то пара шагов спиной до Глухомани.
Соловей что-то щебетал про сельскую конюшню, мол, туда найтмара пристроим — я не слушала. В моих мыслях несчастное исхудавшее животное уже жевало сено да овес в переделанном под стойло сарае, что у нас во дворе без дела стоит. Никому не отдам, пусть и не надеются. Конь словно слыхал, о чем думаю, и даже шаткая походка бодрее делалась.
— Ау-у-у! — грубоватый девичий голос донесся из чащи, повторившись эхом.
Разбойник замер, мы с найтмаром тоже остановились. Молодец обернулся и с опаской уставился в темнеющий лес. Нам неприятности не нужны, а заплутавшая девушка в такой глуши как есть не к добру. Ауканье повторилось несколько раз, послышался треск ломавшихся веток.
— Кто сюда забраться мог? — холодок в груди растекся по телу.
— Знать не знаю, — пожал плечами Соловей, — но точно не случайный прохожий с тракта завернул.
— Уверен?
— Чтоб мне провалиться… — разбойник не договорил, притих вслед
Предчувствия, одолевавшие днем, вернулись и налегли на душу валуном. Не приведи солнце, Кышек снова нечисть какую подослал. Неизвестная гостья кричала все громче, настойчиво звала «людей», будто точно знала — не одна в лесу.
— Давай-ка прибавим ходу, — молодец покосился на коня. — Ну, хоть постараемся шибче копытцами перебирать.
Коняшка недобро фыркнул и даже не подумал ускорить шаг. Плелся медленно, запинался и, в конце концов, принялся упираться. В начале пути заметила — найтмар в рыхлый снег не проваливается, мягко ступает, что рысь. Теперь же он уходил в подтаявшую кашу ногами, всем видом показывая — ох, и тяжко бедной скотине.
— Он издевается! — шепот Соловья больше походил на крик. — Специально ты, да?! — он чуть не уперся лбом в морду коня.
— Угомонись! — оттянула молодца от животного. — Он не человек, чего пристал-то?
Ответить разбойник не успел. Из бурелома, неуклюже ступая, к нам выбралась пухленькая девушка. Растрепанная русая коса, богатое, но страшно грязное платье говорили о долгом и нелегком пути незнакомки. Там мы и замерли, переглядываясь. В руках девицы мелькнула увесистая дубина:
— Кто такие?! — она с угрозой выставила вперед оружие.
— Глянь-ка, орала-орала, людей звала, а теперича сама не рада, — ладонь Соловья потянулась к кинжалу.
— Эй! — девица нахмурила широкие брови и пригрозила дубинкой. — Чьих будете?!
Больно уж девица похожа на знатную особу. Вон, жемчугов на подоле, что звезд в ночном небе. Ей бы меч справный с блестящим яблоком, а не деревяшку в руку.
— Василиса, отойди-ка, — Соловей встал передо мной.
— Ты Василиса? — глаза незнакомки вдруг блеснули радостью. — Василиса Дивляновна?
— Ты сама кто такая? — молодец не дал ответить.
— Несмеяна я, дочь Гороха, — торопливо принялась объяснять девица. — Глухомань ищу…
— Царевна? — недоверчиво сморщился Соловей. — Вась, обнюхай-ка ее, может, опять колдовство какое?
Как собаке приказал… В другой раз сама бы разбойнику дубину об голову поломала, но сейчас — прав он. Обойдя девицу, втянула носом прохладный воздух. Кончик тут же занемел, но кроме человеческого духа ничего не учуяла. Ни намека на ворожбу.
— Вроде не несет чарами.
— Правду говорю — Несмеяна я, дочка государева. Беда у нас.
— Какая беда? — глядя на раскрасневшиеся круглые щеки девицы, понимала — не врет.
— Ой, беда-а-а! — затянула она, ухватившись за пышную грудь. — Царь у Рускалы теперича ненастоящий!
— Ты что такое несешь? — Соловей вздернул брови.
— А то и несу! — упрямо подтвердила Несмеяна. — Нынче на троне Кышек сидит в папкином обличье. Вот этими вот глазами видала, — она захлопала ресницами.
— А где Горох? Потап где? — я старалась сохранить остатки спокойствия.