Сказки Сиреневого леса

Никольская Анна Олеговна

Она раскатывает тесто на черничный пирог. По кухоньке плывет белый мучной одуванчик. На стене фотография Анжелины Балерины, дальней заграничной родственницы.

В окошко заглядывает Сосновая королева. Отодвигает пальцем кружевную занавеску:

– Привет!

Она спешит на посиделки за чашечкой чая в семейном кругу. В руках корзинка свежих еловых

булочек.

– Докажи же, что бегемотиков не бывает?
– кричит ей тётенька Мышь.

– А вот и бывает. Смотри скорей!

Босиком выбегаем на крыльцо. Нагретое, шершавое.

Берёзы в золотых монистах, клёны вырядились как на пожар. Даже дубки переоделись за ночь в тёплое жёлтое. Сбросили деревья под ноги летние сарафаны - лёгкие, шуршащие. Это их поцеловала осень.

По незабудковому небу клином плывут журавли.

– Не журавли это, - тётенька Мышь подкручивает подзорную трубу.
– Бегемотики перелётные.

– Не может быть!

– Может.

По лесу бредёт сентябрь.

Маленькие леди

Лорду Теннисону

В хрустальном лесу падает сиреневый снег. Падает, укутывает пушистые лапы сосен сладкой ватой. Лизнёшь языком - мигом растает.

В сугробном домике под кустом барбариса спят малышки Лу и Ли. Колыбелька из хлопковой коробочки - тепло и уютно. Тлеет в уголке лучина-ночничок. Бабушка постукивает вязальными спицами из куриных косточек. Чепчик для Лу и пинетки для Ли почти готовы.

Им снится море из бутылочного стекла. Баюшко-море - далёкое, хмурое, северное. Плещется в чёрной лоханке из фьордов, хватает за пяточки.

На песке крошечные следы - сразу и не разглядишь, чьи. Здесь прошли быстрые ножки в деревянных кломпенах-башмачках.

В перламутровой ракушке розовый лёд. Застывшие слёзы грустного моря.

Спите, маленькие леди, усните до весны.

В хрустальном лесу падает сиреневый снег.

В

декабре

Синицы надели меховые шапочки из заячьих хвостов. Дышат на ледяные оконца в пруду. Один вздох - одно желание.

Чешуйчатые спины сквозь серый перламутровый лёд.

– Чьи вы! Чьи вы?
– беспокоятся синицы.

Спит тётка Щука под ледяной толстой коркой. Русалки бродят впотьмах, кутаются в енотовые муфты, зябнут.

Грустно в сенях моим малиновым лыжам. Тяжко лыжам без лыжни, как ниточке без иголочки.

Вынесу на двор, воткну в сугроб - смажу, развеселю!

Озеро за Лисьим холмом - не видать его! Засыпало из небесного сита снежной манкой. Выйду на ледок с опаской - не хрустко ли?

Не хрустко. Стою на твёрдом ледяном айсберге. Только вместо пингвинов - синички. Катаются на самодельных коньках по ледяному тёмному пятачку. Над ними облака тёплого пара. Один вздох - одно желание.

Загадаю декабрьское - самое заветное.

Восемнадцатизимие

В лавочке у господина Пекаря возьму маффинов с кремом из августа. Фунтик чая из сушёного лета со сливками на сдачу.

Скрипнет дверь, снежинки уколют в лицо. Сегодня я ночую у бабушки Ежихи в вязаном шерстяном носке. Мы будем праздновать восемнадцатизимие.

Бабушке Ежихе уже давно перевалило за сотню. Но каждую зиму, в середине февраля, ей исполняется ровно восемнадцать.

В бусах из крупных коралловых шариков прыгают огоньки. В иголках - сушёные сентябринки. Бабушка Ежиха возится на кухне. Ещё тёплый шоколадный бисквит пропитывает звёздным вечером.

По лесу в валенках бредёт дед Мороз. Скрипит по снежному насту.

Свернусь клубочком. У камелька танцуют шерстяные тени. Глоток густого какао - горячо внутри.

Бабушка Ежиха устроилась в кресле-качалке - вяжет сиреневый шарф из воспоминаний леса.

Вьюга.

Коробка воспоминаний