Сказки старого, нового и иного света (2 изд.)
Шрифт:
За городом Баоцзян привел мастера в горную пещеру, где были зарыты сокровища, должно быть, хранившиеся там с незапамятных времен. Мастер посмотрел на них и подивился, насколько золото уродливее цветов. Как глупы люди, не понимающие этого!
Но польза есть и от золота.
Он поспешил обратно, к старейшине квартала, и объявил, что жители больше не будут жить в нужде. Золота хватит каждой семье.
Люди сначала не поверили, но он отвел их в пещеру, они увидели сокровище, и началось всеобщее ликование.
«Как нам отблагодарить тебя, щедрейший из щедрейших?» — говорили они.
«Живите
Третий круг оказался бирюзовым, словно мартовское небо в предвечерний час, только много чище и глубже.
Мастер жадно смотрел на это диво и не мог насмотреться.
Сначала ничто не мешало его наслаждению, было очень тихо. На соседних улицах шумел праздник, раздавались радостные вопли, в небе лопались петарды — люди забыли про данное обещание, они ведь не умеют жить без шума ни в беде, ни в веселье, но красивую душу бередят только горестные звуки, от счастливых она не сжимается.
Однако несколько дней спустя, когда Ван уже готовился к следующему, четвертому чуду, сквозь тишину стал пробиваться вой и скрежет, словно весь город скрипел зубами от боли, не мог сдержать стонов.
«Чего вам еще нужно? Чего вам не хватает?» — накинулся мастер на старейшину квартала.
«Нам всего хватает, мы довольны, — с поклоном ответил старейшина. — Благодаря вам мы живем лучше всех в Чэнду. Но остальные жители несчастны, потому что городом правит жестокий князь Ханжэнь. Он мучает и истязает народ, каждый день кого-нибудь казнит. На площадях повсюду выставлены отрубленные головы, руки и ноги. В городе очень страшно, вот люди и плачут».
«Почему все отрывают меня от самого важного дела на свете! Будто сговорились! — посетовал Ван. — Ладно, я наведу порядок в Чэнду».
Он отправился к себе в сад, со вздохом срезал светло-пурпурный лотос Шанлян и быстрой походкой, ругаясь всякими садоводческими ругательствами, поспешил к княжескому дворцу.
Попасть к правителю было нелегко. На пути к его покоям было семь дверей, и у каждой стоял свирепый стражник. Но Ван легонько касался волшебным цветком лба воина, и тот из злобного сразу становился добрым. Сам распахивал перед гостем дверь и провожал благожелательным напутствием.
Так, безо всяких помех, мастер добрался до жестокого князя Ханжэня.
«Эй, стража! Кто пропустил ко мне этого оборванца?!» — зарычал грозный владыка, а когда никто ему не ответил, накинулся на самого Вана: «Немедленно говори правду, кто тебя пропустил, и тогда я всего лишь отрублю тебе голову! А если соврешь — предам тебя казни Тысячи Кусочков!».
Мастер не стал тратить времени на разговоры, он очень торопился. Просто стукнул правителя цветком по голове.
«Что со мной?» — пробормотал Ханжэнь. Повернулся к зеркалу, поглядел на себя. Испугался.
«Кто этот грубый человек со зверской рожей? Неужели я?! В какое чудовище я превратился! Разве таким я был в юности? Эй, слуги, несите скорей шелковый шнур! Такому злодею нет места на земле!
Мастер Ван, уже повернувшийся было уйти, затревожился и остановился.
«Эй, эй, — сказал он. — Не надо вешаться! А то вместо тебя появится другой такой же или хуже. Лучше исправь зло, которое ты совершил. Тогда перестанешь пугаться зеркала».
«Ты прав, мудрец! Ты прав! — воскликнул Ханжэнь. — Я стану самым справедливым князем на свете!»
И стал. Тут ведь довольно просто захотеть. Князь повсюду искал чудесного старца, чтобы отблагодарить его, но не нашел, а если и нашел бы, Ван, конечно, лишь попросил бы оставить его в покое.
Главное, что в городе Чэнду установились мир и тишь. Ничто больше не мешало четвертому кольцу лепестков открыться.
Они распустились и оказались оранжевыми, как языки всеочищающего пламени. Согретый чудесным теплом этой красоты, Ван нежился в ее лучах до тех пор, пока неугомонная чуткая душа не уловила дальний звон железа, вопли ярости и вскрики боли. Они делались все громче.
Пятый ряд лепестков оставался сомкнутым.
В крайнем раздражении мастер кинулся во дворец, был сразу проведен к правителю и набросился на него с упреками: «Неужто нельзя устроить тихую жизнь в одном городе? Зачем вы шумите? Чего вам все неймется?!».
«Дело не в нас, — печально отвечал бывший жестокосердный, а ныне добродетельный князь Ханжэнь. — Но в царстве Шу междоусобица и смута. Правители других городов и провинций нападают на наши пределы со всех сторон. У меня храброе войско, но оно не может уследить за всеми направлениями. Мы готовимся отразить врага с востока, а другой нападает с запада. Укрепим оборону на севере, а по нам бьют с юга. Пока в царстве не восстановится единство, люди так и будут убивать друг друга».
«Будет вам единство», — проворчал мастер Ван.
Он сорвал малиновый Фэйсинь, произнес магическое заклинание, и тело стало легче воздуха.
Ван понесся по небу на восток, запад, юг и север, посмотрел, откуда подкрадываются враги, и сообщил князю Ханжэню. Тот со своим храбрым войском по очереди разбил всех противников, объединил все царство Шу и установил в нем мир.
«Учитель, — с поклоном сказал он Вану, — если я стану царем, не согласитесь ли вы быть моим первым министром?»
«Еще недоставало! Я не хочу и не умею править людьми, я разбираюсь только в цветах».
Ханжэнь поклонился еще ниже.
«Тогда станьте царем вы, а министром назначьте меня. Вам не придется утруждаться повседневными заботами, клянусь».
«Ах, оставьте вы меня со своими глупостями! — закричал потерявший терпение садовник. — Мне нужно торопиться к моему лотосу!»
Лепестки пятого слоя уже ждали его, пленяя лазоревой голубизной. Мастер даже забыл расстроиться, что пропустил их рождение, — так ослепительно они сияли. В них были и небо, и море, и хрусталь горных водопадов — все лучшее на свете.