Сказки женского леса

Бялко Анна

– Викушка, – всегда нахальный и уверенный в себе Сережка явно чувствовал себя слегка не в своей тарелке. – Ты понимаешь... Я тут подумал... Мы с тобой... Я... В общем, давай поженимся! Ты согласна?

Вероника потеряла дар речи. Идея выйти замуж за лихого бойфренда была ее заповедной мечтой все эти долгие месяцы их знакомства, да она любой палец за это бы дала откусить (кроме, конечно, безымянного), и только ли один палец... Но именно теперь... Среди ее кошмарных ожиданий... Она с родителями-то не знала, как быть, а тут еще муж... Конечно, Сережка как раз все это последнее время был очень хорош

и внимателен, и он, наверное, действительно ее любит, да и она его, в общем, тоже, но как раз поэтому, разве можно повесить на него свою дурацкую судьбу? А с другой стороны, как ему отказать? Это будет жестоко, да и нечестно, да и сама она этого не хочет, но ведь и соглашаться тоже нельзя... А может быть, рассказать ему все как есть? Чтоб он решил, что она окончательно спятила... Или ржал тут до колик... Или...

Рассуждать можно до без конца, а что Сережке ответить? Соображать надо было быстро. Вероника вздохнула, сжала покрепче в пальцах ножку бокала и, как в холодную воду бросившись, начала:

– Серенький, ты такой милый... Это так неожиданно... Я, конечно, в общем не против, ты не подумай, но сейчас... Я как-то не собиралась... Мы еще молодые, еще успеем... Давай немножко подождем, а?

Заметив, как помрачнело и напряглось лицо бойфренда, она попыталась смягчить свои слова:

– Ну что ты так смотришь? Сереженька, я же не отказываюсь, но ты пойми... (Господи, что я несу?! Ну что тут можно понять?) Я как-то не чувствую себя готовой к такой ответственности... – Тут ей в голову ворвалась дурацкая. в сущности, идея, но в тот напряженный момент ничего лучшего придумать было нельзя. – Давай мы будем считаться... как это... помолвленными, а? Обрученными, знаешь? На Западе все так делают. Ты сделал мне предложение, я его приняла, а поженимся мы потом, попозже, а пока надо будет привыкнуть друг к другу, ко всему... По-моему, здорово. Соглашайся!

– Да мне, похоже, все равно ничего другого не остается, – коротко ответил Сергей. Он махнул рукой, поднял бокал, – Ладно, твое здоровье! Пусть будет по-твоему, но как-то все это... Зря ты так.

Вероника в душе тысячу раз была с ним согласна и проклинала минуту, когда ей вступило в башку натянуть на себя дурацкое платье, но что ж тут поделать... А соглашаться все-таки нельзя! Ну как это – начинать семейную жизнь, зная, что в любую минуту... Да даже и свадьба – как можно с камнем на шее заводить всю эту возню, кольца, куклы, фата, бесконечные примерки белого платья... Черт, опять это платье! Хотя погоди-ка... А вдруг...

На следующий день с утра пораньше Вика помчалась в Дом ткани. Она потратила не один час, проходя по многочисленным рядам стендов и стеллажей, затянутых тканями, перещупала сотни образцов, перебрала, казалось, тысячи расцветок, но наконец нашла. Ну, может, не то же самое, но очень, очень похоже... Удалось купить и пуговки, десять штук, красненьких.

Тетя Марина, портниха, давняя знакомая Вероникиной мамы, казалась очень недовольной. Она так и сяк вертела перед глазами листочек с эскизом, прикидывала, разворачивала материал...

– Нет, ты как хочешь, деточка, – гудела она ворчливым басом в двадцатый раз, – абсолютно дурацкий фасон! Кто это только такое выдумал? И не пойдет тебе, ну куда тут все эти оборки...

Вероника,

вся – ангельское терпение, улещивала ее так и сяк. И фасончик-де замечательный, и оборочки ей к лицу, и мода сейчас такая... Под конец, устав, она даже ляпнула что-то вроде того, что такая моделька как нельзя лучше отображает ее, Вероникину, настоящую сущность. И этот неожиданный аргумент, как ни странно, сразил несговорчивую тетю Марину.

– Сущность, говоришь? Это надо же, чего не насочиняют. А знаешь... Что-то, может, в этом и есть, с оборочками... Хотя, на мой взгляд, ты все-таки наконец посерьезнее стала.

В конце концов они договорились. Шила тетя Марина быстро, и уже через две недели Вероника шла по знакомой улице в центре, лавируя между сугробами и заслоняясь ладошкой в варежке от снега, летящего ей в лицо. Знакомый треклятый подъезд, лестница, дверь, звонок, колокольчик...

Фея открыла ей дверь сама. Вероника с порога, еще даже не поздоровавшись, протянула ей шуршащий пакет.

– Вот.

– Что это? – Из пакета появилось на свет серенькое платье в мелкую клеточку, развернулось, спадая, мелькнули красные пуговки.

– Это мое платье. Я вдруг подумала, может, если оно у вас поживет, то я... – Вероника не договорила.

Фея вдруг рассмеялась, будто рассыпала горсть хрустального гороха. Полуобняла девушку за плечи, заставила войти в комнату, все время, не отрываясь, и как-то по-новому глядя ей в лицо. Вероника окончательно упала духом.

– Так не получится, да? Я вдруг подумала...

– Так – не получится. – Голос волшебницы звучал совсем по-новому, бодро и как-то ласково. – Все получится совсем-совсем по-другому. Дай-ка еще раз взглянуть...

Она разложила платье на маленьком столике, разгладила узкой ладонью складки, подергала краешки ткани туда-сюда.

– Все будет по-другому, все будет по-иному, – напевала фея себе под нос. Светлые волосы упали вперед, окончательно заслонив от Вероники и лицо феи, и платье, и то, что с этим платьем происходило.

– Ну вот, – Волшебница выпрямилась, держа платье на вытянутых руках. – Теперь все правильно. – И протянула его ничего не понимающей Веронике. – Носи, милая, на здоровье. Тебе понадобится.

– Что понадобится? – Никогда у этих фей ничего не поймешь.

– Да здоровье же, – фея опять рассмеялась, словно колокольчик зазвенел.

– А разве... – голос куда-то пропал от волнения. – Значит, платье помогло? Я больше не буду... Как Ленка?

– Больше не будешь. Но платье тут ни при чем.

– А как же? Если не платье, что ж я такого сделала?

– Да что тебе все объяснять? Не буду я! Вам, людям, и не положено... Судьба-то, дуреха, она у каждого – своя, за чужую судьбу не ответишь... Ты ее береги.

Фея замолчала, отвернулась и ушла куда-то вглубь комнаты, будто растаяла. Растерянная Вероника перевела взгляд на свое серое платье, лежащее на диване. Оно изменилось. Пуговички и оборки были на месте, но спереди, прямо от горловины, вниз на подол спускалась широкая заложенная складка, расходящаяся книзу веером. Она совершенно изменила весь облик платья, придав ему логическую завершенность и тот абсолютно узнаваемый и неповторимый фасон, который так удачно всегда скрадывает наступающую полноту беременных женщин.