Сказочное наказание

Ногейл Богумил

— Бояр! — заверещала из окна пани Клабанова. — Отойди от этих убийц!

Пес убрался восвояси, а Станда сухо заметил:

— Вам не кажется, что пани тоже следовало бы выбирать выражения?

Ротмистр махнул рукой:

— У нее с нервами плохо.

— Вот оно что! — сказал Станда.

Взвалив на себя лестницу, он завернул за угол замка.

Вот и место ночного приключения. Станда остановился под первым окном справа и осмотрел узенькую грядку. Полоска земли была так заботливо выровнена, как будто ее засеяли морковью.

— Следов,

разумеется, нет. Этого следовало ожидать.

Перейдя к другому крылу замка, Станда поднял взгляд вверх, на окна кастелянова жилища.

— Здесь? — спросил он ротмистра.

— Здесь, — отозвался Еничек.

Станда положил лестницу так, чтобы ее нижний конец точно указывал на две прекрасно сохранившиеся вмятины.

— Так? — спросил он.

— Да, хорошо, — одобрил милиционер, присаживаясь на корточки. Расстояние между жердями лестницы оказалось на целых пять сантиметров больше, чем между ямками в земле.

Сняв фуражку, ротмистр поглядел наверх, быстро перебежал на другую сторону замка, что-то поискал на земле, обследовал место под окном и не спеша вернулся к нам.

— Что-то здесь и впрямь не так, — согласился он. — Вы, стало быть, утверждаете, что их было двое?

— Ну да, — подтвердил я. — И второй говорил по-немецки.

— Это я уже слышал, — буркнул милиционер. — Лучше всего скорее проявить пленку. Тогда и увидим, кто прав.

— Ну что ж, — согласился Станда. — Лойза, принеси аппарат, а я пока выведу Иванину машину.

— Будет сделано.

Перед главным входом мне в ноги неожиданно кинулся Казан. Не успел я обернуться, как он выскользнул в дверь и скрылся из виду. Я пробежал мимо наших пустых комнат, ухватил на бегу кружок колбаски из Тондиных запасов, разложенных на столе, дружески погрозив пальцем вслед Казану.

— Ах ты злодей!

Я побежал в спальню Станды и, оказавшись у его ночного столика, замер с раскрытым ртом. Никакого фотоаппарата там не было. Я открыл дверцу, но внутри стоял только расписной ночник, бывшая собственность графа. Распахнув гардероб, я обследовал и его содержимое, даже залез Станде в рюкзак. Нет! На кровати нет, под кроватью нет! Я высунулся из окна.

— Станда! Фотика здесь нет!

— Протри глаза, — крикнул он, направляясь к замку. Оказалось, что с глазами у меня все в порядке. Сумка с фотоаппаратом и вспышкой окончательно и бесповоротно исчезла.

Первое подозрение пало, разумеется, на бывшего кастеляна.

— Кто еще заинтересован в том, чтобы фотик пропал? — спрашивал Станда.

— Клабан говорил только о вспышке, которая его ослепила, и о том, что он ударился головой о ночной столик, — напомнил пан Еничек.

— Думаю, что на эту басню мы можем внимания не обращать. Наплел бог знает чего.

— Поживем — увидим, — снова повторил свое любимое присловье пан Еничек и поправил ремень. — Подождите минутку. Я схожу за Клабаном.

Станда последовал за ротмистром, оставив меня одного. Этого момента я только и ждал.

В комнате было что-то не то. Я это заметил еще до

того, как крикнул Станде в окно, что фотоаппарат исчез, но только теперь у меня появилось время это обдумать. На подоконнике между внутренней и внешней рамой виднелись следы. Ничего определенного — какие-то грязные полосы и бороздки да немного размазанной грязи, но фантазия моя разыгралась вовсю.

Итак, кто-то забрался в комнату Станды через окно. Куда он направлялся, мне разузнать не удалось — на полу еще со вчерашнего дня оставалась невообразимая путаница разных отпечатков, но в ту минуту я был убежден, что неизвестный и непрошеный гость устремился прямиком к ночному столику.

Вернувшись к окну, я вскочил на подоконник и высунулся наружу. Под окном по наружной стене дома тянулась длинная вертикальная царапина, а в глинистой почве можно было различить несколько следов. Окно Станды было третьим по счету, и на них никто внимания не обратил.

Кто-то влез через окно Станды, это факт. Но кто? Скорее всего, Клабан. Он больше всех был заинтересован в том, чтобы фотик исчез. Дело это надо было обделать половчее, потому что с самого утра в замке или около него кто-нибудь постоянно болтался. За исключением того времени, когда мы были в лесу, Станда в деревне, а Ивана на кухне. Так, ясненько.

Правда…

Точно так же могли посетить замок обитатели лесной сторожки. Те, кто однажды уже нас обокрали и на чьей совести яичная баталия в птичнике. Они тащат все, что им под руку попадется и, главное, что получше. Стащили наш будильник, пилу, нож, они могли ограбить и замок. Преспокойненько. Это уж точно.

Не знаю почему, но эта последняя догадка нравилась мне больше. Я даже хотел, чтобы так все и случилось. Клабан был для нашей компании недосягаем, с ним мог справиться только ротмистр Еничек, а до тех двух воришек — рукой подать. Счеты у нас с ними еще не закончены, и это работало на мою версию о том, что в замок залезли именно они. Чем больше я об этом думал, тем больше догадка стала походить на истину. У меня созрел план. Я представил себе, как ночью мы нападем на лесную сторожку и вытащим из этого логова все: самих парней, вещи, которые они у нас украли, и — Стандин фотик со вспышкой. Мысленно я уже представлял себе, как он лежит там в сене. Хотя меня и терзали сомнения — все-таки больше всего в исчезновении аппарата был заинтересован именно кастелян, — но дальнейшие события укрепили меня во мнении, что аппарат украл кто-то другой.

Из коридора послышались шаги.

— Кастелян лежал в постели, — рассказывал ротмистр Станде, — перину натянул по самый подбородок, с лица красный весь и потный. Я говорю ему: «Пан Клабан, не надо бы вам так париться под периной, раз у вас сердце слабое». А он — мне, дескать, от этого легче, а сам ее уже чуть не до самого носа натянул. Смотрю, а из-под перины торчат ботинки со шнуровкой. Стягиваю с него перину, а он лежит, как будто обход производить собрался: одет, обут и связка ключей в руках.