Сказочные самоцветы Дагестана
Шрифт:
Мелик-Мамед едет на своём ослике, а люди вслед ему говорят:
– Этот Мелик-Мамед такой же, как и его отец! Бродит по горам, точно ему в родном ауле и дела нет!
Мелик-Мамед услыхал это и вернулся домой.
– Милая матушка, – спрашивает он, – кем был мой отец? Стыдно мне без дела жить. Я хочу перенять его ремесло.
…Мать не хотела, чтобы сын стал охотником, и сказала:
– Твой отец был пахарем, Мелик-Мамед. Мелик-Мамед попросил у соседа сошку-пуруц, впряг своего осла и давай пахать. Борозды у Мелик-Мамед получаются кривые, с огрехами,
Люди проходят и смеются:
– Этот Мелик-Мамед – такой же, как и его отец. Бродил бы себе по горам, а наше дело – ему не дело!
Мелик-Мамед вернулся домой и снова допытывается:
– Милая матушка, кем был мой отец? Я хочу перенять его ремесло.
Мать не хотела, чтобы сын был охотником, и сказала:
– Твой отец был угольщиком, Мелик-Мамед. Мелик-Мамед взял топор, пошёл в лес, нарубил веток, свалил их в яму, поджёг, засыпал землёй, любуется, как клубится дым. Глядь, – а в дыму, прижатая ветками, задыхается живая зелёная змейка.
Мелик-Мамед разбросал землю, выручил змейку. Пока возился, ветки затрещали в огне, рассердились, запыхтели:
Ух-ух-х, – какой неумелый,Ух-ух-х, – мы же сгорим!Ветки сгорели, осталась одна зола, люди проходят и смеются, а Мелик-Мамед и не видит никого, и не слышит ничего – выходил-таки зелёную змейку.
Поблагодарила его змейка, юркнула в свою норку и сейчас же вернулась с колоском змеиного мятлика.
– Съешь, – говорит, – эту травку, Мелик-Мамед. Мелик-Мамед съел и даже вздрогнул от удивления, – столько на него нахлынуло сразу криков, шепотов, шума, слов, каких он до того и не знал.
– Ах, сорвите меня, сорвите меня! – шелестела трава под ногами Мелик-Мамеда. – Я веселю людей, я успокаиваю боль в пояснице.
– Что ты хвастаешься, огуречная травка, – крикнула с лесного болотца кувшинка, – я нужнее тебя, я помогаю человеку петь!
– Не болтайте глупостей, – зашумела лещина, – человек с золотым хохолком понимает нас.
– Чивик, чивик! – защебетали птицы. – Мелик-Мамед понимает язык птиц!
– Мелик-Мамед говорит по-звериному, – подхватили звери. – Мелик-Ма-мед теперь ближе к нам, чем его отец.
Мелик-Мамед поспешил домой, чтобы спросить у матери, кем был его отец, и вдруг натолкнулся в саду на старый отцовский лук. «Дзинь-динь», – зазвенела тетива.
Дзинь-динь – готовься, стрела,Дзинь-динь – догони, догони!Тут Мелик-Мамед сразу догадался, кем был его отец. Он схватил лук, нашёл стрелы и стал таким же искусным охотником, каким был и его отец. От одной песни тетивы его лука звери и птицы замирали, как завороженные.
Однажды Мелик-Мамед,
– Ах, пропадает моё вино. Мелик-Мамед, собери его. Оказывается, из насечки, которую сделала стрела, тёк густой сладкий мёд.
Мелик-Мамед привёл своего осла и набрал полные бурдюки мёда.
Когда Мелик-Мамед возвращался домой, над скалой вспорхнула удивительно красивая птица, – красивей всех самых красивых цветов на земле. «По такой птице и стрелять жалко, – подумал Мелик-Мамед, – возьму-ка её живой, понесу царю!»
Тронул Мелик-Мамед тетиву, и она запела:
Дзинь-динь – готовься, стрела,Дзинь-динь – догони, догони!Но красивую птицу не остановила эта песенка тетивы. Птица только вспорхнула над скалой и поднялась выше. Мелик-Мамед собрался было лезть за нею, а ослик сказал:
– Остановись, Мелик-Мамед! Так погиб твой отец. Лучше вылей мёд в ложбинку в скале, – птица подумает, что это родник, и завязнет, Мелик-Мамед так и сделал. Спрятался за скалой, – поймал красивую птицу и поехал во дворец к царю.
– Великий падишах, – сказал Мелик-Мамед, – я привёз тебе волшебную птицу.
– Чем же она волшебная? – спросил падишах.
– В доме, где появляется эта птица, обязательно бывают свадьбы.
– Какое же это волшебство, – рассмеялись визиры падишаха, – в царском доме и так будут свадьбы – у падишаха три дочери.
Падишах всё-таки принял птицу и спросил:
– Чем же мне отблагодарить тебя, охотник, за твой подарок?
– Назначь меня служить тебе, падишах, – сказал Meлик-Мамед.
На Meлик-Мамеде была пастушья шапка, скрывавшая золотой хохолок, он сидел на простом осле, а не на дорогом коне, и визиры стали издеваться над Мелик-Мамедом.
– Ослиный наездник хочет стать князем, – смеялись они. – Пастушьей шапке надоело жить в хлеву.
Падишаху стало жалко Мелик-Мамеда, и он назначил его хранителем своих овец.
В то лето над страной кружилось знойное марево и овцы падали всюду, как от моровой язвы. Мелик-Мамед вывел отары падишаха на пастбище, а травы закричали ему:
– Мы – ядовитые, человек с золотым хохолком. Угони подальше своих овец!
Мелик-Мамед выбрал пастбище, которое ему подсказали травы, и овцы падишаха остались живы, а овцы всех визиров падишаха – пали.
Падишах наградил Мелик-Мамеда и велел дочерям по очереди носить ему еду и питьё с царского стола.
Младшая дочь падишаха заметила однажды золотой хохолок Мелик-Ма-меда и полюбила юношу.
Осенью наступала пора, которой служила волшебная птица. В том краю, где правил падишах, существовал обычай, что девушки выбирали себе женихов. В кого девушка кинет лесное яблоко, тот и становится её мужем.
Старшая дочь царя кинула яблоко в заезжего королевича, средняя – в главного визира, а младшая спрятала своё яблоко за платье и ушла во дворец.