Сказы
Шрифт:
Сколько старанья ткачей было погублено! Что им бессонные ночи тружеников!
Гонцы прискакали на мануфактуру. Хозяин — ни жив ни мертв. Балабилку с молодцами послал искать. Балабилки в светлице нет. В барак побежали. На тюфяке, где спал Балабилка, под соломенной подушкой нашли письмецо затейников. Вот что, брат ты мой, было в нем написано:
«Прощай, хозяин-каин и царица-блудница. В гости нас в скором времени поджидай. На судьбу свою не ропщу, твою фабрику, придет час, по ветру пущу. Пошли мы свое счастье искать. Нам с царями дружить не с руки. Не вхожи мы в тот высокий
Твой ткач, скатертный начальник Балабилка — крестьянский сын».
Сгребли гонцы с Затрапезного золотой пудовичок отступного и повезли балабилкин манифест царице.
Вниз да по матушке по Волге, да по шелковым зеленым лугам, что раскинулись, как скатерти, идут день, идут ночь пятеро товарищей: Балабилка, Мартьян, Гусь, Беляй и Грош. Идут да свое счастье гукают:
— Эй, Волга, до счастья нам итти долго или недолго?
А с крутого красного берега, из-за лысых гор Жигулевских кто-то радует их раскатисто:
— Не-до-о-л-го-о-о!..
И сама дорога не камушком-дикариком, а мягкой травой-муравой стелется им под ноги. Не унывает Балабилка, да и его товарищи голов не вешают. Да как же с Балабилкой и унывать-то! Идет он впереди, руками размахивает, приговаривает:
— Сапоги дорогу знают, только ноги подвигай.
Царь-Петровы паруса
В те поры время было неспокойно: началась война со шведом. Захотелось шведу, чтобы русские им всю землю отдали по самую Москву. А царь Петр не из таких был.
— Исконная, — говорит, — русская земля не про их честь.
И двинул навстречу шведам свою армию. Наши пешечком идут к морю, а те на кораблях плывут. Подобрались поближе к Питеру, да и остановились: боятся. Наши тоже привал устроили, к делу готовятся, амуницию чистят, пушки заряжают.
Шведы хвастают:
— Где вам с нами совладать! Вы не только корабли, а и ворота вытесать не можете.
Задумался царь Петр. Про ворота шведы, конечно, набрехали, а кораблей хороших и взаправду у нас в те поры не было. Без кораблей война — не война. Не много было и корабельных мастеров, особо приметных. Ну, однако, горевать царь не стал. По первому снегу разослал гонцов во все концы земли, строго-настрого приказал:
— Люди, кои топору сручны, плотницкому ремеслу обучены, от мала до велика с пилами и топорами чтобы к Питеру шли.
Петр аукнул, а ему вся русская земля откликнулась. Собралось в кою-нибудь неделю народу видимо-невидимо, словно лес на берегу вырос. Все слободки заселили, а народ все подваливает и подваливает, как плотину прорвало, — рекой течет. Войска в тех местах немало стояло. Петр поднялся на пенек высокий, поглядел на солдат да на владимирских плотников (владимирских особливо много пришло), улыбнулся и как гаркнет на всю округу:
— Что, ребятушки, призадумались? Али испугались моря синего?
А плотники ему в ответ:
— Моря синего николи мы не пугались. А боимся, дела всем не достанется. Эвон
Петру ответ такой понравился.
— Не горюйте, дела всем хватит. Да я с таким народом, ребятушки, горы сворочу, все моря-океаны перейду. Построим корабли получше шведа, а по весне я со своими лебедями к морю выплыву.
Засучил рукава, сам первый взялся за топор и пошел тесать бревно. Закипела работа. Только лес трещит, только топоры звенят да пилы поют. На улице мороз, а царь в одной рубашке орудует. Глядя на него, и остальные налегают. На крещенской неделе начали, о посте все дело закончили. Царь последний гвоздь вбил и говорит:
— Корабли сладили. Дело за парусами.
Стал царь думать: где бы парусины достать? Подзывает он к себе генерала Фемера, приказывает:
— Возьми из моей казны денег, купи парусов получше, да с делом этим не тяни.
Фемер-то сам был из немцев. Такой чистоплюй был: Петр с топором, корабли строит, а он с тросточкой похаживает, солдат пошугивает, на плотников покрикивает.
Как услышал Фемер, что ему государева казна доверяется на покупку парусины, сразу повеселел. Приказывает он солдатику Ивану:
— Заложи тройку, будем ехать за парусами. Ты знаешь, где у вас хорошую парусину ткут?
Иван был родом из сельца Иванова. Говорит генералу:
— Лучших полотен, чем в Иванове или в Кохме, нигде не сыщешь.
В Иваново, так в Иваново. Покатили. Ванюха за кучера сидит, кнутом помахивает, песенки попевает. Радуется побывке: в Иванове у него ладушка осталась, ткачиха, первостатейная красавица.
Приехали, прямо к самому первому купцу заявились: у того своя полотная фабричонка, да еще по домам и по светелкам его подряды мужики и бабы работали. Тысячами купец ворочал, за моря парусину сбывал.
Фемер с купцом беседу ведет, а солдат к ладушке отправился, к своей, стало быть, красавице задушевной. Фемер тому и рад: лишнего глазу не стало.
Решил Фемер все склады обследовать. Пришли они в первый склад — большой-пребольшой сарай. Поленницы полотен до крыши выложены. Товар отменный. Лучших и искать не надо, увидел бы Петр — обрадовался.
— Посмотри, — говорит купец, — кусок — словно свинцовый, а плотность — иглой не проколешь, гвоздем не пробьешь. Для наших кораблей самые наиподходящие паруса. Бери. Вестимо, марка на такой равендук высоконька. Ну, коли дело государево, и я на уступку пойду: по пятиалтынному с каждого куска сброшу. Забирай чохом, что на складе припасено, а то заморские купчишки обещали по весне побывать. Парусинка, глянь, а чище парчицы.
Фемер прикинул и что-то призадумался. Взять эти полотна — ни копеечки из казенных денег не останется. Не хочется этак-то. Подумал-подумал плутяга и ну пыль в глаза купцу пускать:
— Хорошо. Но это есть не тот размер, не погодится, для корабля брать не приказано. Мне нужен пенька…
Пошли во второй склад, здесь пеньковка — полотна тоже добротные, да все ж пожиже первых. Купец советует:
— Эта марка тоже выдержит, корабли поднимет, но прочность не та. Цена на такой товар, конечно, пониже.