Скелет из пробирки
Шрифт:
– Выпей новопассит, – велела она Любе. Но та заперлась в спальне, потом выбежала на улицу, вернулась поздно, потная и растрепанная.
– Ты где была? – налетела на нее мать.
– Ходила по магазинам, раскладывала письма с просьбой о помощи, пусть меня спасут! – заявила Люба. – Кто-нибудь прочитает, придет сюда!
Мария Григорьевна испугалась: дело плохо, похоже, дочь сошла с ума. Но тут вдруг Люба встала, вытянула руки и с совершенно безумным лицом чужим голосом забасила:
– Здесь бумаги, там, туда, влево, в
Покачиваясь, словно пьяная, Люба подошла к большим настенным часам, схватила гирю, остановила ее, развинтила и вытащила пару листков бумаги, потом села прямо на пол и уже своим голосом сообщила:
– Вот, дух Игоря на сеансе объяснил, где лежит! Сказал, беречь как зеницу ока!
Мария Григорьевна взяла листочки и чуть не закричала. Один из них – список тел, отправленных в крематорий, другой содержал адреса Листова Вениамина Михайловича и Львовой Лианы Аракеловны.
– Это кто такие? – спросила Томочка.
– Они их тоже убили! – закричала я. – Листов-то небось узнал Лиззи!
– Нет, – ответил Олег, – Вениамин Михайлович начал курс инъекций, и проводила их на самом деле Мария Григорьевна. Листов не стал ей рассказывать о своей биографии, уколы внутримышечные, он рубашку не снимал, номера на руке у него Боярская не видела. Но потом в комнату где-то на пятой или шестой процедуре вошел Валерий, и Листов мигом узнал в нем одного из своих мучителей.
Еле сдерживаясь, он спросил у Марии Григорьевны:
– Кто это?
– Великий ученый, придумавший лекарство, которое должно спасти вам жизнь, – ответила та.
– А он никогда не работал в лагере Горнгольц?
– Господи, откуда вам известно про это жуткое место? – воскликнула Мария Григорьевна.
Вениамин Михайлович закатал рукав рубашки.
– Я был заключенным и чудом спасся, Валерий страшно похож на одного из бесчеловечных убийц, вы хорошо его знаете?
Вот это был шок! Сами понимаете, что Мария Григорьевна мигом принялась разубеждать Листова, а когда тот пришел на следующий укол, в пробирке уже было не лекарство, а хитрый яд, который должен был убить Вениамина Михайловича через сутки после введения. Но Листов успел уже съездить к Лиане Аракеловне и рассказать о своих подозрениях.
Лиана в гневе выгоняет Листова, она справедливо считает Боярского своим исцелителем и чуть ли не молится на него.
Смерть Листова не вызывает ни у кого сомнений, рак в последней стадии обычно убивает человека. Но Лиана Аракеловна все-таки едет к Боярскому и говорит:
– Вениамин Михайлович рассказал мне перед смертью дикую вещь.
Валерий с недрогнувшим лицом объяснил:
– Очевидно, метастазы затронули мозг, жаль, конечно, человека, но мы пока даже не всем можем помочь!
Успокоенная Лиана Аракеловна едет домой и умирает на следующий день от отека легких. Яд был в чае, которым Валерий любезно потчевал гостью.
Каким образом Игорь разнюхал про Листова и Лиану Аракеловну,
– Ну-ка, объясни, мама, что это?
Смерть Любы, занимавшейся на фоне болезни закаливающими процедурами, не вызвала ни у кого подозрений, и Боярские, встряхнувшись, продолжили исследования. Их, настоящих фанатиков, не останавливало ничто. Ни то, что после тяжелой болезни Валерий был вынужден передвигаться в инвалидном кресле, ни череда убийств… Им казалось, что долгожданное открытие рядом, на расстоянии протянутой руки.
Олег остановился, перевел дух и продолжил:
– Но тут в историю вляпывается Вилка, желающая стать знаменитой писательницей криминального жанра.
Глава 31
Я решила не спорить с Куприным, пусть обзывается, как хочет, лишь бы рассказал до конца.
– Когда Виола под именем Вики Виноградовой является к Боярской, Мария Григорьевна абсолютно не пугается, – продолжил Олег. – Вику она никогда в лицо не видела, но слышала о ней, и «Виноградова» получает информацию о болезни Любы и ее неразумном отношении к собственному здоровью. На этом бы все и закончилось, но тут, на беду, Алина, дочь Ани, вспоминает, что Люба просила ее съездить к Вике домой и передать той лично в руки письмо. Она начисто забыла о просьбе тети, но, увидев «Вику», мигом вспомнила про послание и выбежала за ней. Именно в этот момент Мария Григорьевна выходит на балкон и видит, как внучка передает что-то «Вике».
Не успевает Алина возвратиться домой, как бабушка налетела на девочку:
– Ты зачем ходила на улицу?
– Отвяжись! – дернула плечиком Алина.
Тут надо сказать, что Алиночка находилась в подростковом возрасте и ни в грош не ставила Марию Григорьевну, постоянно грубила бабке, вечно отстаивала свое мнение, на все обижалась, словом, вела себя так, как большинство тинейджеров, считающих всех старше двадцати пяти лет кретинскими шнурками без ума и памяти.
– И все же! – настаивала Мария Григорьевна.
– Куда хочу, туда и хожу! – отбрила ее Алина.
– Что за конверт ты отдавала Вике? – настаивает старуха.
– Люба велела, – неожиданно мирно пояснила Алина и добавила:
– Там тайна ее смерти!
Последнюю фразу глупышка сказала специально, чтобы сделать больно бабке, но Мария Григорьевна мигом среагировала:
– Ты читала? Что в конверте?
– Москва, – издевательски ответила Алина, – Реутовская улица, дом…
– Это на конверте, – стараясь не потерять самообладания, парировала Мария Григорьевна. – Я же спрашиваю про содержимое, ты читала письмо? О чем оно?