Скелет в шкафу (Опасная скорбь)
Шрифт:
– Наверное. Но почему это было сделано именно тогда, а не раньше? Или, может быть, кухарка все никак не могла заметить отсутствия одного из ножей? Возможно, пришлось долго ждать, когда она наконец его хватится. Хотелось бы знать, сама она обнаружила пропажу или все-таки кто-то ей подсказал. Тогда интересно, кто именно.
– Я попытаюсь узнать.
Рэтбоун улыбнулся.
– Полагаю, слуги не могут покидать дом, когда им вздумается, и уж тем более во время работы.
– Нет. Нам… – Как странно причислять себя к слугам! Тем более перед Рэтбоуном… Однако времени на переживания
– Значит, у слуг не было возможности вынести из дома нож и пеньюар сразу же после убийства, как и вернуть их обратно перед самым обыском, стоило только кухарке хватиться ножа, – заключил он.
– Вы правы. – Это была маленькая, но очень важная победа. Эстер встала и подошла к камину. – Вы совершенно правы. Ранкорн об этом даже и не подумал. Когда он узнает, ему придется многое пересмотреть…
– Сомневаюсь, – угрюмо сказал Рэтбоун. – Логически это выглядит безупречно, но я буду приятно удивлен, если выяснится, что полиция в данном случае руководствуется логикой. Вы сами сказали, что Персиваль уже арестован по обвинению в убийстве. Кстати, ваш друг мистер Монк принимает участие в этом расследовании?
– Принимал. И предпочел получить отставку, отказавшись арестовать Персиваля, поскольку не был убежден в его виновности.
– Весьма благородно, – кисло заметил Рэтбоун. – И весьма опрометчиво.
– Если не ошибаюсь, его подвели нервы, – сказала Эстер, чувствуя себя предательницей. – Но я не могу его за это упрекнуть. Меня тоже уволили из лечебницы, так как я посмела превысить свои полномочия.
– В самом деле? – Брови Рэтбоуна поползли вверх. – Пожалуйста, расскажите, как это случилось.
– Я не могу тратить попусту ваше время, мистер Рэтбоун. – Эстер улыбнулась, чтобы смягчить свои слова – и те, которые уже произнесла, и те, которые еще только собиралась произнести. – Если я начну рассказывать, то мы потратим полчаса уже моего, а не вашего времени. Впрочем, я буду весьма этому рада.
– А я – так просто счастлив, – поддержал ее Рэтбоун. – Побеседуем здесь или мне будет позволено пригласить вас отобедать? Как высоко вы цените свое время? – спросил он с напускной серьезностью. – Возможно, такая роскошь мне просто не по карману. Или все-таки мы придем к соглашению? Полчаса вашего времени за еще полчаса моего. Таким образом вы успеете закончить историю о Персивале и Мюидорах, я постараюсь вам что-либо посоветовать, а после вы расскажете мне о том, что случилось в лечебнице.
Это было весьма соблазнительное предложение, и не только потому, что Эстер хотела помочь Персивалю – Рэтбоун был ей симпатичен.
– Что ж, если мы уложимся во время, отпущенное мне леди Мюидор, я буду только рада, – согласилась она и тут же оробела.
Рэтбоун изящно поднялся со стула.
– Отлично! Мы прерываем беседу и возобновим ее в обеденном зале гостиницы за углом – там обслуживают в любое время суток. Приличнее было бы, конечно, встретиться в доме общих друзей, но за неимением таковых, а также времени на их поиски… Прошу! Надеюсь, это не слишком повредит вашей репутации.
– Моей репутации уже ничто не
– Но в споре с ним вы оказались правы? – спросил Рэтбоун, снимая шляпу и отворяя перед Эстер дверь.
– Полагаю, что так.
– Тогда это и впрямь непростительная дерзость с вашей стороны.
Они вышли из конторы и, миновав метельщика, двинулись по мостовой, уклоняясь от проезжающих экипажей. Обогнув угол и перейдя на другую сторону, они оказались у входа в старую гостиницу, построенную еще в те дни, когда только почтовые кареты поддерживали сообщение между городами, пока на смену им не пришла железная дорога.
Внутри было очень уютно. Внимание Эстер привлекли развешанные по стенам картины, медные и оловянные тарелки, почтовые рожки. Публика также была весьма примечательна – розовощекие преуспевающие дельцы в теплой по сезону одежде.
Хозяин приветствовал Рэтбоуна, стоило тому переступить порог, и немедленно предложил столик в уютном уголке, посоветовав, что из сегодняшних блюд стоит заказать дорогому гостю.
Переговорив с Эстер, Рэтбоун сделал заказ, и хозяин сам отправился на кухню – приглядеть, чтобы подали все самое лучшее. Адвокат принял эти знаки внимания с благодарностью, но как нечто вполне привычное. Манеры его были безупречны, он явно умел соблюдать дистанцию, отделяющую джентльмена от хозяина гостиницы.
Трудно сказать, что это было – ленч или обед, но блюда были приготовлены превосходно. Эстер тем временем поведала Рэтбоуну все, что она знала об убийстве на Куин-Энн-стрит, включая историю Майлза Келларда с Мартой Риветт, странную тревогу леди Беатрис, которая не исчезла с арестом Персиваля, и слова Септимуса о том, что Октавия за день до смерти узнала нечто потрясающее и ужасное, хотя и не уточнила, что именно.
Потом Эстер рассказала о Джоне Эйрдри, докторе Поумрое и хинине.
В итоге беседа заняла почти полтора часа, но подсчитать это Эстер удосужилась лишь ночью, лежа в своей постели на Куин-Энн-стрит.
– Так что вы мне посоветуете? – серьезно спросила она, чуть наклонившись вперед. – Что можно сделать для Персиваля?
– У него есть адвокат? – в тон ей спросил Рэтбоун.
– Не знаю. У него нет денег.
– Естественно. Будь у него деньги, это вызвало бы подозрение. – Рэтбоун жестко улыбнулся. – Я иногда работаю бесплатно, мисс Лэттерли, на благо общества. Потом, чтобы не терпеть убытка, берусь защищать человека состоятельного. Даю вам слово, я изучу этот случай и сделаю все возможное.
– Я весьма вам обязана. – Эстер улыбнулась в ответ. – А теперь скажите, сколько я должна вам за консультацию.
– Сойдемся на половине гинеи, мисс Лэттерли.
Она открыла ридикюль, достала золотую монету достоинством в полгинеи – последнее, что у нее оставалось, – и протянула адвокату.
Вежливо поблагодарив Эстер, он сунул монету в карман, затем поднялся и галантно отодвинул ее стул, помогая встать. Они вышли на улицу, где Рэтбоун остановил кеб. Эстер попрощалась с адвокатом и, довольная, приказала ехать на Куин-Энн-стрит.