Skinова печать

Алов Константин

Дежурный тем временем заполнил какие-то бумаги и обратился к стоявшему рядом Вадиму.

— Товарищ полковник, вот тут распишитесь. И он пусть распишется.

Вадим — полковник? Или это кличка такая? Хорст вообще перестал понимать, что с ним происходит. Он автоматически расписался вслед за Вадимом в книге дежурного и вышел на улицу.

Крюков торопился. Ему хотелось как можно быстрее попасть в отделение, где содержали Хорста. И все же он опоздал. Подъехал как раз в тот момент, когда из дверей отделения показалась группа людей. Из группы в глаза ему бросились двое — генерал Орлов

в военной форме и Хорст. Приглядевшись, сыщик узнал помощника генерала Вадима. Четвертым был милицейский сержант с блудливо бегающими глазками. Сержант виновато махал руками, вроде бы оправдывался перед Хорстом. Несмотря на его видимое раскаяние, Хорст не удержался и на прощанье дал с правой сержанту в морду.

«Ни фига себе, времена настали! — мысленно присвистнул сыщик. — Мордуют ментов прямо у дверей их родной конторы»!

Генерал, Вадим и Хорст погрузились в большой черный «джип» и уехали. На смену им к дверям отделения подкатила «скорая». Через несколько минут из помещения на носилках вынесли горца. Сыщик узнал в нем Ибрагима. Рука, нога и шея его были наскоро прибинтованы к временным шинам.

Носилки сопровождал все тот же битый сержант. Ибрагим оживленно ругался с ним, потом вдруг вскочил с носилок и, опираясь на здоровую правую ногу, здоровой левой рукой заехал сержанту в морду. Тот даже не поморщился, а остался стоять с виноватым видом.

«Высокие отношения, — отмстил про себя сыщик. — Дали ему по левой щеке, он правую подставляет. Да, не перевелись еще святые люди на земле русской. Но неужели это конец? Или будет продолжение?»

«Скорая» укатила, оставив праведного сержанта с блудливо бегающими глазками в задумчивости чесать дважды битую морду. Но тут на крыльцо, где он стоял, вышел заспанный капитан в милицейской форме. По мятому кителю и щетине на щеках его можно было принять за дежурного, сдавшего смену. Капитан также напустился на сержанта. Может, здесь так принято, или тот вообще работал в отделении мальчиком для битья?

— Все! — орал капитан. — Буду на тебя рапорт писать. Достал, мудила грешная!

И отвесил праведному страдальцу пинка в ягодицы.

«Вот и истина во всей своей неприкрытой наготе, — снова отметил про себя Крюков. — Когда наварили тебе по морде и справа, и слева, не останавливайся на достигнутом, а подставь задницу».

Оставаться здесь дальше не имело смысла, преследовать генерала тоже. И Крюков направился в «Отдел расизма».

Хорст ехал молча. Задавать вопросы дяде Федору не имело смысла. Их было слишком много. Захочет, сам скажет — чем это Хорст ему так приглянулся, что он собственной персоной, при полном параде поперся в ментовку его выручать. Но ни дядя Федор, ни Вадим, оказавшийся вдруг полковником, не торопились внести ясность в ситуацию.

Наконец Вадим прервал молчание.

— Тебя где высадить? — спросил он Хорста.

Тот пожал плечами.

— Можно прямо здесь.

Вадим воспринял это как приказ, прижался к бордюру и остановился. Хорст открыл дверь и выбрался наружу. Он ожидал, что сейчас его спасители что-нибудь скажут, но не дождался. Хлопнула дверь, джип уехал, и Хорст остался один в полном непонимании. Подумав, решил

идти к профессору Жидоморову.

Дверь Хорсту открыл Дыня. Оба вытаращили глаза и некоторое время крутили в мозгах одну и ту же мысль: «А не ошибся ли я адресом?»

Но тут в коридор вышел Шварц. На Хорста он взглянул сурово, молча отступил в сторону и кивнул головой на дверь кабинета, как бы приказывая пройти.

«И что я такого сделал, что со мной никто разговаривать не хочет?» — подумалось Хорсту.

Он проследовал в кабинет Жидоморова. Сам профессор был тут, сидел в кресле за массивным письменным столом. Хорст давно не видел его. Святополк Жидоморов сильно изменился. Сейчас он производил странное, даже пугающее впечатление. Лицо осунулось, глаза ввалились. Волосы свешивались липкими редкими прядями. На лице профессора было написано: «Ну вот, только тебя не хватало».

Он посмотрел на Хорста, как на пустое место, и недовольно спросил каким-то странным скрипучим голосом:

— Тебя отпустили?

Хорсту это не понравилось.

— А что, не должны были? — поинтересовался он. Жидоморов смутился.

— Ну почему?.. Просто я слышал, улики очень серьезны.

«Интересно, от кого слышал? — подумал Хорст. — А не ты ли эти улики и подкинул? Не сам, конечно, «шестерок» у тебя пока хватает».

Словно в подтверждение этих мыслей Шварц встал в дверях каменной статуей. Из-за его спины трусливо выглядывал Дыня.

— Игнат пропал, — сообщил Шварц. — Мы за его жизнь сильно беспокоимся. Ты ведь его, кажется, не любил?

Хорст усмехнулся.

— Но не настолько, чтобы убивать. Что-то много наших пропадать стало. Кстати, Ботаника до сих пор не нашли?

Шварц не ответил. Выдержав паузу, распорядился:

— Готовься к акции. Займемся рынком Мусы. У тебя будет шанс проявить себя…

— А до этого я себя не проявлял? — перебил его Хорст подчеркнуто дружелюбным тоном. — Не тебе, старина, меня учить. И вот еще что… Как мой паспорт могли найти на квартире Гершензона под его трупом?

Шварц опять не счел нужным ответить, за него это сделал Жидоморов:

— Но ты же как-то заходил в квартиру Гершензона, — проскрипел он. — Нет? Значит, тебя с кем-то спутали. Тогда действительно странно, что там вдруг оказался твой паспорт. Просто ума не приложу, как это могло случиться!

Профессор велел Хорсту идти в спортзал и как следует погонять там молодых новобранцев, чтобы получше подготовить их к предстоящей акции. Дыню приставили к Хорсту помощником, но тому показалось, что доносчиком. Похоже, здоровяк теперь пользовался полным доверием профессора.

По дороге Крюков передумал ехать в отдел и свернул к дому Гершензона. Возле подъезда сыщик нажал кнопку домофона. Из коробочки донеслось что-то невнятное типа: «Вы к кому?»

— Я к Моисею Вольфовичу, — Крюков не сразу сообразил, что получилось нелепо.

— Его уже нет, хотя венки еще стоят, — сообщил голос бабушки Фиры. — Что вам надо?

— Меня зовут Крюк, опер Крюк! — представился сыщик и был впущен сначала в подъезд, а затем и в квартиру.

Дома, кроме бабушки Фиры, была Машка. Сыщик принес обеим свои соболезнования.