Skinова печать
Шрифт:
Выбежав из подъезда, она остановилась, чтобы оглядеться. И тут с ужасом увидела, что рядом с Машкой затормозила черная иномарка. Татьянка сразу узнала ее. Это был тот самый черный бумер в который ее затолкнули похитители-джигиты на автобусной остановке возле поселка «Дружба».
Татьянка бросилась к машине. Машку уже запихнули в салон. Толстый джигит полез за ней следом. Дверца машины почти закрылась, когда Татьянка вцепилась в нее и рванула на себя изо всей силы.
Выстрел в лицо, сделанный из пистолета, отшвырнул ее на асфальт. С визгом шин и вонью горелой резины черный бумер сорвался с места и исчез
Крюков стоял посреди тротуара под моросящим дождиком. Татьянку только что увезли лихие веселые санитары из морга. Взяли тело за руки и за ноги, качнули и «на раз» забросили в санитарный фургон. Отряхнув руки, один из санитаров с несмываемой ухмылкой на толстых губах обратился к сыщику:
— Эй, чудило, дай-ка в зубы, чтобы дым пошел!
Опер пытался удержаться, но не смог.
— Получи!
От удара в челюсть весельчак «врубил заднюю скорость» и на полном ходу влетел задницей в свой фургон. Его напарник орлом ринулся на выручку друга. Он был потяжелее своего коллеги, повыше ростом и шире в плечах. Всем хорош, только ноги кривоваты. Крюков пропустил его в броске мимо себя и еще добавил некровозу небольшое ускорение. Тот забодал массивный мусорный бак и упал, видимо, от изнеможения.
А на Крюкова уже наступал противник посерьезнее. С яростью кафрского буйвола к нему приближался полковник Шабанов.
— Когда кончится этот беспредел? — прорычал он. — Опять твои клиенты мочилово устроили? Когда конец?!
— Совсем немножко осталось, — пробормотал опер и бочком-бочком постарался скрыться от разгневанного друга.
Вариант спрятать Хорста в квартире Гершензона отпал. Да и Алана нужно было пристроить на время. Крюков завез обоих к себе домой, где и оставил контуженого Хорста на попечение Алана. А сам двинулся в «Отдел расизма».
Крамской и Волгин сидели в кабинете, оба мрачнее тучи. Крюкова встретили прохладно и с порога огорошили:
— Наш отдел разгоняют. Это из-за погрома и взрыва на рынке.
— Погром и взрыв на рынке заказал Анвар, — сообщил Крюков, усаживаясь на свободный стул. — Он убрал Мусу, захватил его наркоту и хотел свалить все на скинов. Взрыв на рынке совершил один из лидеров «Интербригады Че» Санчес. Он погиб при взрыве.
Услышав это, Крамской сразу оживился.
— Это же в корне меняет дело! Молодец, Крюк. Мы еще поборемся!
Зато Волгин заметно приуныл.
— А я уже собрался к себе в полк возвращаться. Надоело тут фигней заниматься, честно говоря. По настоящему делу соскучился.
Крамской не слышал слов своего заместителя. Казалось, его целиком захватили сведения, принесенные Крюковым.
— Интересно, что общего могло быть у Анвара с Санчесом?
Волгин отмахнулся.
— Тот террорист, и этот террорист.
Крюков не согласился.
— Я подозреваю игру посложнее, — сказал он. — Санчес был наследником американского миллиардера Рабиновича. Как и Гершензон. Сейчас оба мертвы, а дочка Гершензона пропала. Возможно, она похищена людьми все того же Анвара.
— Ему-то это зачем? — не понял Волгин.
— Думаешь, что Анвар работает на неизвестного нам наследника? — предположил Крамской. — Надо проверить, кто еще может претендовать на «бабки»
Крюков в двух словах рассказал о фотографиях, на которых был изображен Геншензон вместе со Святополком Жидоморовым.
— Я пока могу поискать дочку Гершензона, — предложил Волгин.
Крамской одобрил его решение. Крюкову такой вариант тоже понравился, так как избавлял его самого от необходимости общаться с разъяренным полковником Шабановым. С общего одобрения Волгин отправился исследовать место происшествия.
— А мне что делать? — спросил начальника Крюков.
— Ты пока подготовь отказной материал по взрыву на рынке. Мы должны доказать руководству, что это дело не нашей юрисдикции, а обычная разборка между наркоторговцами. И давай подробнее про Жидоморова.
Крюков еще раз рассказал о фотографиях. Крамской внимательно выслушал его, потом стал собираться в гости к профессору. Крюков с тоской посмотрел на кипу чистой бумаги. Ему предстояло превратить ее в несокрушимые фактические аргументы, призванные доказать, что проблема национального экстремизма не имеет к случившемуся ни малейшего отношения.
Крамской ушел. Сыщик каменным изваянием застыл над бумагами. Он ощущал полную потерю тонуса, как всегда при составлении документов.
«Пойти бы к доктору и попросить у него справку, что в течение месяца старшему оперуполномоченному капитану Крюкову категорически запрещается прикасаться к каким бы то ни было документам», — размечтался сыщик.
Чтобы хоть немного взбодриться, он зарядил кофеварку и сварил себе чашку эспрессо. Не помогло. Сварил еще одну. Тонус на нуле. Пока Крюков размышлял на предмет — не сварить ли еще пару — раздался телефонный звонок.
«Вдруг это срочный вызов?» — подумал он.
Оперу страшно захотелось отправиться прямо сейчас на место какого-нибудь преступления. Лишь бы не писать никаких дурацких бумажек. Он решительно поднял телефонную трубку.
— Опер Крюк, «Отдел расизма и расовой дискриминации», — представился он.
— Крюк, это Крамской! — прокричал голос в трубке. — Я у Жидоморова. Его убили, приезжай быстрее.
«Ты этого хотел?» — спросил себя сыщик, спешно покидая кабинет.
Поздним вечером того же дня Крюков загрузил в «рябуху» Алана и более или менее пришедшего в себя Хорста. И повез их к бабушке Фире.
Та долго не открывала, наконец, послышались шаги, и дверь открылась.
— Как вы себя чувствуете? — с беспокойством спросил сыщик с порога.
— Еще да, — ответила старушка.
Весть о пропаже внучки она перенесла стойко, только все время вздыхала.
— И за что все эти цорес на мою бедную еврейскую голову?
За чаем обсуждали главный вопрос — кто и почему мог похитить Машку?
— Мы все время отстаем как минимум на один ход, а то и больше, — констатировал Крюков. — Мы не успели определиться, мог ли Жидоморов быть наследником Рабиновича, а его уже убили. И знаете, чему я больше всего удивился? Что рядом с его телом я не нашел ничего, указывающего на причастность нашего друга, — он указал на Хорста. — То ли убийцы поспешили, то ли у них улики кончились. Не успели мы сообразить, что Машка крайняя, как ее похитили.