Скитальцы
Шрифт:
Свеча внутри стеклянного шара догорела и погасла — в комнате стало темнее.
— Что я должен сказать ему? — спросил Эгерт.
Декан пожал плечом:
— Что хотите. Вы изменились достаточно, чтобы самому решать… Не пытайтесь разжалобить его — это не поможет; не унижайтесь, но и не вздумайте дерзить — будет только хуже. А главное, Эгерт, хорошенько подумайте: под силу ли вам вообще эта встреча? Может статься, он наградит вас чем-нибудь ещё, да таким, что прежнее заклятье покажется шуткой?
Декан испытующе склонил голову к плечу; Эгерт
— Страшно, конечно… Но я ведь уже виделся с ним однажды… Возможно, я найду слова… Я найду.
Эгерт слушал лекцию господина ректора, когда, порхающая по рядам, как бабочка, передаваемая из рук в руки, в зале обнаружилась записка. Эгерт не обратил на неё никакого внимания, и потому свистящий шёпот заставил его подскочить:
— Эй! Солль!
Записка была свёрнута трубочкой, и надпись на ней не оставляла сомнения в том, что послание адресовано именно Эгерту; удивлённо развернув жёсткую бумагу, Солль прочитал короткую надпись посреди чистого листа: «Он в городе».
Дребезжащий голос господина ректора взорвался в его ушах разбитым стеклом, чтобы тут же отдалиться, затихнуть и обернуться жужжанием бьющейся в стекло мухи.
До праздника оставалось три дня; краснощёкие служанки выбивались из сил, таская переполненные корзины со снедью; из окрестных сёл съезжались торговцы мясом — прямо на улицах торговали окровавленными поросячьими тушами, свиными и коровьими головами, кроличьими окорочками и целыми связками битой птицы. Эгерта мутило, когда взгляд его случайно падал на равнодушную безглазую морду, насаженную для продажи на железный штырь.
Человеческое море несло его дальше и дальше по улицам. Лихорадочно вглядываясь во все обращённые к нему лица, он несколько раз вздрагивал, обливался потом и кидался вперёд — и каждый раз, обознавшись, останавливался, чтобы успокоить дыхание и унять бешено колотящееся сердце.
В аристократических кварталах было поспокойнее — смеясь и перекликаясь, горничные протягивали из окна в окно гирлянды, развешивали на ветру ленточки и флаги, выставляли на подоконники клетки с певчими птицами и до блеска драили мостовую. Завидев в конце улицы серый плащ с капюшоном, Эгерт нырнул в боковую улочку и прижался к стене.
В середине дня погода испортилась, зарядил дождь, осенний дождь. Вымокший до нитки, голодный и усталый, Эгерт решил, что взялся за дело неправильно — просто блуждая по улицам, он не найдёт Скитальца. Надо было собраться с мыслями и представить, где человек, накануне явившийся в город, может оказаться скорее всего.
Поразмыслив таким образом, Солль принялся обходить гостиницы и постоялые дворы. Кое-где на него косились, кое-где сразу же принимались гнать — мучаясь страхом, он вынимал из кармана монетку и через силу расспрашивал служителей и постояльцев о высоком, пожилом приезжем с прозрачными глазами без ресниц.
Кошелёк его скоро опустел; в двух или трёх гостиницах ему указали даже номер, в котором, по уверению
Едва волоча ноги, всякий раз рискуя наткнуться на Фагирру или другого служителя Лаш, Солль вернулся на главную площадь. Тут вовсю стучали топоры и визжали пилы — против здания городского суда с казнённой куклой у входа сооружали широкий эшафот.
Эгерт передёрнулся, вспомнив слова Тории об обязательной казни, открывающей праздник Премноголикования; деловитых плотников стаей окружали мальчишки — им было безумно любопытно, они наперебой спешили помочь и пособить, а если кому-то доверяли подержать молоток — гордости счастливца не было границ.
Сжав зубы, Эгерт решил про себя, что к моменту казни он будет уже освобождён от заклятия, а значит, храбр и хладнокровен. Сгущались сумерки, уставший было дождик зарядил опять, и Солль, чьи силы иссякли внезапно и до конца, потащился в университет.
На другое утро он вышел на улицы ни свет ни заря — и почти сразу же увидел высокого, достаточно пожилого человека в видавшей виды куртке и со шпагой у пояса; расплатившись с торговцем, продавшим ему, по-видимому, пряжку для перевязи, высокий неспешно двинулся по улице — и Эгерт, боясь обознаться, боясь потерять старика из виду, боясь замешкаться и опоздать, кинулся следом.
Несмотря на ранний час, на улицах было полно народу, Солля оттесняли, бранили, отталкивали в сторону — но, стараясь не выпускать из виду широкополую шляпу высокого, Эгерт с настойчивостью маньяка рвался за ним вдогонку.
Высокий свернул на боковую улочку, где народу было поменьше; почти догнав его, Солль из последних сил выдохнул:
— Господин!
Прохожий не обернулся; задыхаясь, Эгерт подбежал ближе и хотел схватиться за рукав кожаной куртки — но не посмел, а только прохрипел просительно:
— Господин…
Незнакомец удивлённо оглянулся и чуть отпрянул, увидев рядом с собой сильного молодого человека с бледным перекошенным лицом.
Отпрянул и Эгерт — прохожий если и походил на Скитальца, то только издали; это был обыкновенный добропорядочный горожанин, который и шпагу-то, наверное, носил лишь из уважения к поколениям достаточно благородных предков.
— Извините… — прошептал Эгерт, отступая, — обознался…
Прохожий пожал плечами.
Подавленный неудачей, Солль снова обошёл людные места, заглянув и на улицу своден; хищные старухи кинулись на него, как на лакомую добычу, и Солль едва вырвался из их цепких приглашающих рук.
Эгерт отправился теперь по кабакам — с порога оглядев зал и убедившись, что Скитальца здесь нет, он преодолевал соблазн присесть и перекусить — у него и денег-то не было — и вместо этого торопился дальше; в небольшом кабачке под названием «Стальная ворона» ему случилось напороться на выпивающих и беседующих служителей Лаш.