Скитальцы
Шрифт:
— Нельзя, — она старалась говорить как можно убедительнее и мягче, — нельзя, Эгерт… Вас здесь растопчут, пойдёмте…
— Но я же не могу, — пояснил он удивлённо. И продолжал без перехода, будто раздумывая: — Жук без крыльев… Тот был без крыльев. Назад… нельзя. Не выходит, мама… Почему не получается? Мёртвые… Наверное… не ходят. Назад нельзя!
Глаза его снова затуманились. Впадая в панику, Тория принялась изо всех сил трясти обмякающие плечи:
— Ты живой! Ты живой! Эгерт! Вставай, ну!
— Тория, —
Она смотрела на него не отрываясь, не зная, что и сказать.
— Это правда — ты? — спросил он шёпотом. — Или это всё-таки… меня встречают… там?
Тория испугалась:
— Нет… Это я…
Он неуверенно протянул руку и осторожно коснулся её щеки:
— Ничего и никогда у меня не было. Нищий… Солль. Небо пустое, ни звёздочки… Ничего… настоящего… Одна только Тория… Ничего нет. Дорога горячая, солнце… И я один… Не надо бы мне жить. Я… там. Спасибо… что я тебя видел, — его рука упала. — Спасибо, милая Тория…
— Солль… — прошептала она испуганно.
— Так горько, — сказал он, снова опуская веки. — Ожерелье из звёзд… Я так обидел тебя. Никогда в жизни… Прости…
Он вздрогнул. Открыл глаза:
— Тория… Площадь убийц. Убийцы на плахе, убийцы на площади, и я — убийца… Головы, глаза, зубы, рты… Почему никто не хочет… меня прикончить?! — он вдруг рванулся, почти что встал — и снова сник, осел, обмяк.
— Эгерт, — сказала она глухо. — Об этом нельзя сейчас думать. Если ты сию секунду не встанешь… Я не знаю, что сделаю, — и она в самом деле не знала.
— Уходи, — отозвался он, не открывая глаз. — На улице… Много всякого. Праздник… Ночь. Они захотят… Если они захотят насильничать, я не спасу тебя, Тория. Я буду рядом и буду смотреть… А помочь не смогу… Уходи, — и он поднял веки, и Тория встретилась глазами с его безнадёжным, ласковым, полным боли взглядом.
— А вот не бойся за меня! — выкрикнула она, пытаясь справиться с непонятным чувством, вдруг сдавившим ей горло. — Я сама за себя… Вставай!
То ли голос её обрёл особую повелительную силу, то ли Эгерт наконец-то начал приходить в себя — а только общими усилиями они смогли поставить на ноги тяжёлое, неповоротливое Соллево тело. Тория подставила шею — рука Эгерта теперь лежала у неё на плечах, и даже сквозь грубую ткань платья девушка чувствовала, как рука напрягается, боясь причинить ей боль.
— Да смелее, — прошептала она, пытаясь встать поустойчивее, —
Идти оказалось тяжелее, чем она думала. Эгерту совсем не служили ноги; отчаявшись не раз и не два, она наконец выдохнула:
— Нет… Так не выйдет… Я схожу в университет… Позову на помощь…
Солль тотчас же осел на мостовую, да и Тория едва устояла; испытывая странную неловкость, повторила как можно увереннее:
— Я быстро… Тут не очень… Далеко. Вы подождите, да?
Он поднял голову. Тория увидела его глаза — и опустилась рядом:
— Эгерт… Да я же не брошу… Я людей позову, отец поможет… Эгерт, я не брошу тебя, клянусь…
Солль молчал, опустив голову. Тихо уронил:
— Конечно… Иди.
Она посидела рядом, потом сказала бодро:
— Да нет… Мы сами дойдём. Мы отдохнём немного, и будет легче… Да?
По прежнему не глядя, Эгерт взял её руку. Она вздрогнула — но не отняла.
Он долго-долго разглаживал пальцами её ладонь. Потом сжал — не больно, но Тория ощутила биение пульса в его ладонях:
— Спасибо… Наверное, я… не заслужил.
Останавливаясь, отдыхая, пробираясь среди хмельных и ликующих, они шли весь остаток ночи. Занялся мутный рассвет — город, притихший и утомлённый, казался огромным разорённым столом, встречавшим утро после весёлой и обильной свадьбы. Развеялся дым факелов, фейерверков и петард, утренний ветер возился в грудах брошенного хлама, гонял по залитой вином мостовой пробки от бутылок, оборванные ленточки и колечки серпантина, рвал в клочья сырой, притаившийся в подворотнях туман и до костей пробирал двух измученных путников.
Тория и Эгерт выбрались к горбатому мостику над каналом; по шершавой, как тёрка, поверхности воды путешествовал утерянный кем-то бумажный колпак с кисточкой. Пустые улицы и слепые окна казались покинутыми, нежилыми; нигде не было ни души, и только на самой серёдке мостика неподвижно стоял высокий, созерцающий воду человек.
— Уже близко, — прохрипела Тория, поудобнее устраивая руку Солля на своих плечах. — Уже почти пришли…
Свободной рукой Эгерт ухватился за перила — и вдруг встал, будто по колени провалившись в камень.
Человек на мосту повернул голову — Тория увидела немолодое, прорезанное вертикальными морщинами лицо с большими, прозрачными глазами. Лицо это показалось Тории знакомым; только через несколько секунд она вспомнила, что стоящий перед ней человек жил когда-то в трагически памятной каварренской гостинице «Благородный меч».
Скиталец стоял неподвижно, не сводя глаз с Эгерта и Тории; взгляд его ничего не выражал — так, во всяком случае, ей показалось.
— Эгерт… — сказала она враз пересохшими губами. — Это… судьба.