Скитальцы
Шрифт:
Тория отшатнулась и побрела прочь. Какой-то юнец попытался засунуть ей прямо в рот предварительно обслюнённую карамельку — Тория так взглянула на него, что бедняга вынужден был сглотнуть конфетку сам. По широкой улице взад-вперёд носились всадники, и Тория с усталым возмущением подумала об убийственных лошадиных копытах и хмельных, потерявших осторожность пешеходах.
Вот один из них рухнул прямо посреди улицы — Тория похолодела, потому что неистовые всадники возвращались.
— Берегись! — начальственно крикнул кто-то,
Человек на камнях не двинулся. Тория преодолела страх и отвращение — и подошла.
Лежащий был необыкновенно высок и широк в плечах. Светлые волосы слиплись на затылке в чёрной засохшей крови — видимо, падение оказалось не первым.
Чувствуя, как бьётся сердце, Тория присела рядом на корточки и заглянула в лежащее на мостовой лицо:
— Солль…
Он не отвечал. Лицо его походило на серую пыльную маску, прорезанную бороздками слёз.
— Солль, — сказала она в испуге, — здесь нельзя… оставаться… вас затопчут, слышите?!
Мимо неслась очередная танцующая вереница — чья-то нога в тяжёлом башмаке, оступившись, угодила лежащему Эгерту по спине. Он не вздрогнул.
Тория схватила его за плечи:
— Эгерт… Очнитесь! А ну очнитесь немедленно!
В конце улицы застучали копыта; тащить Солля оказалось делом невозможным — слишком он был высок и тяжёл. Тогда, стиснув зубы, она перевернула его на спину, потом снова на живот, потом снова на спину. Она катила его, как лесоруб катит бревно; голова со светлыми слипшимися волосами безвольно болталась.
Всадники проскакали по месту, где только что лежал Эгерт, и копыта высекали на камнях весёлые искры; Тория ощутила порыв ветра, пахнущего вином и дымом. Она привалила Солля к стене — глаза его были открыты, но бессмысленный взгляд устремлён был сквозь склонившуюся над ним девушку. Тория испугалась — никогда прежде она не видела у людей такого странного взгляда.
— Солль, — сказала она в отчаянии, — пожалуйста… Вы меня слышите?
В мутных неподвижных глазах не отразилось ни тени мысли.
Борясь с испугом, Тория попробовала рассердиться:
— Ах, так?! Ну почему я, скажите, обязана возиться с каждой пьяной тварью?
Она наклонилась над его лицом, пытаясь и желая уловить густой винный запах. Запаха не было, да и Тория не была настолько наивна, чтобы не понимать, что Солль на самом деле трезв.
Тогда она растерялась. Самым естественным представлялось ей бежать к отцу за помощью, и она уже сделала несколько шагов — однако вернулась. Что-то совершенно определённо подсказывало ей, что оставить сейчас Эгерта означает убить его. Отец не успеет, безжизненного Солля поглотит сутолока праздника, и только утром городские служители притащат к университету его изуродованное тело…
Изо всех
— Эгерт… Придите в себя. Очнитесь, пожалуйста… Что же мне делать, если вы не очнётесь, а?
Пальцы её немели, отказывались двигаться, а глаза Солля оставались по-прежнему безжизненными. Всё крепнущая уверенность, что Эгерт повредился в уме, заставила Торию покрыться мурашками.
— Нет, — бормотала она, — это слишком… Не надо так, Солль, ну не надо же!
Вокруг кружились, притоптывая, десятки заплетающихся ног, и кто-то драл горло, перекрывая всеобщий шум срамными куплетами.
Тория готова была заплакать, когда широко раскрытые серые глаза наконец дрогнули. Веки упали на них и тут же поднялись снова — теперь Солль смотрел на Торию, тупо и удивлённо.
— Солль, — сказала она быстро, — надо идти домой… Слышите?
Губы его беззвучно шевельнулись, потом шевельнулись снова, и до девушки донеслось:
— Ты кто?
Её прошибло потом — неужели он всё-таки утратил рассудок от пережитого на площади потрясения?
— Я Тория… — прошептала она растерянно. — Вы… не узнаете?
Распухшие Эгертовы веки снова упали, прикрывая глаза.
— Это на небе, — сказал он тихо, — такие звёзды.
— Нет, — она снова схватила его за плечи, — не так… Нету неба, нету звёзд, я Тория, а мой отец — декан, вспомните, Эгерт!
Последнее слово обернулось прорвавшимся всхлипом — Солль снова поднял взгляд. Глаза его странно потеплели:
— Я… не сумасшедший. Вы… не бойтесь, Тория. Звёзды… Созвездие, как родинки… на шее.
Тория невольно схватилась рукой за свою шею. Эгерт снова шевельнул губами:
— Поют…
Откуда-то доносилась нестройная хмельная песня. С ближайшей крыши слышалось сопение: невесть как попавший туда гуляка решительно выворачивал флюгер.
— Это ночь? — спросил Эгерт.
Тория перевела дыхание:
— Да… Сегодня был день Премноголикования.
Глаза Солля затуманились:
— Не нашёл… Не нашёл… Теперь уже не найду… Никогда…
— Скитальца? — шёпотом спросила Тория.
Эгерт с трудом пошевелился, сел, опираясь на стену. Медленно кивнул.
— Но на будущий год он явится снова, — сказала она как могла беспечно.
Эгерт покачал головой:
— Целый год… Я уже не доживу.
В словах его не было ни капли рисовки или кокетства, только спокойная уверенность.
Тория будто очнулась:
— Солль… Надо уходить. Вставайте — и пойдём.
Не двигаясь с места, он снова тяжело качнул головой:
— Я не могу… Я останусь. Вы… идите.