Скитальцы
Шрифт:
Почуяв твёрдую почву, я осмелился подняться.
Мы стояли на круглом каменном пятачке, откуда открывался впечатляющий вид на предгорья и разбросанный в них посёлок. Крыши, улочки, дворы — всё было как на ладони, и если б у старого мага была подзорная труба, то он вполне мог бы собирать местные тайны, и, как бабочек, накалывать их на булавку.
А с другой стороны плоской площадки помещался дом — небольшой, добротный, окружённый крохотным двориком и палисадничком, в котором что-то зеленело. Над входной дверью приколочено было выкованное из железа птичье крыло.
Калитки
Двор был чисто выметен, в углу лежало на земле несколько поленьев, рядом мучилось в твёрдой глинистой почве недавно политое деревцо — и всё. В палисаднике доцветали три чахлых ромашки.
— Интересно, — сказал Ларт за моей спиной. — Посмотри.
Я подошёл к нему и посмотрел туда, куда он указывал. В отвесной стене, примыкавшей к пятачку, была выдолблена, похоже, могила. Её отверстие было намертво закрыто четырёхугольным тяжёлым камнем, и на камне угадывались очертания всё того же крыла.
— Мир тебе, — сказал Ларт, обращаясь к могиле, — Ты меня должен был помнить… Орлан. Я Легиар. Я шёл к тебе, но опоздал.
Сухо шуршал ветер по камню. Ларт отвернулся.
— Посмотрим в доме, — сказал он со вздохом.
Я преодолел свою робость, шагнув вслед за ним в тёмный проем двери. Проходя под железным крылом, я непроизвольно нагнулся.
Дом старого мага погружен был в полутьму — окна прикрывались тяжёлыми тканями. В комнатах стояла гнетущая тишина, и в тишине этой наши шаги казались оглушительно громкими. Гостиная служила одновременно и библиотекой, тяжёлые тома невозмутимо поблёскивали позолотой, будто бы ожидая возвращения хозяина. Такой же, как у Ларта, стоял на столе стеклянный глобус с огарком свечки внутри, и пыльный бок его исказил до неузнаваемости моё отражение. Мебель, простая, как в обыкновенном сельском доме, покрыта была сверкающей чёрной парчой — во всех комнатах, кроме одной, маленькой, с деревянной кроватью и грубо сколоченным столом. Дом был в трауре, и носил этот траур со сдержанным достоинством.
В комнате, служившей, по-видимому, кабинетом старому волшебнику, Ларт поднял край тяжёлой ткани, закрывающей окно, и в свете пробившегося сквозь щель вечернего солнца принялся изучать содержимое массивного письменного стола. Я, подавленный темнотой и тишиной, задыхающийся в густом воздухе этого дома, двинулся к выходу — и на пороге лицом к лицу столкнулся с мальчишкой.
Он прожимал к груди корзинку, в которой лежала буханка хлеба и завёрнутый во влажную тряпочку кусок сыра. Увидев меня, он переменился в лице, отпрянул и прошипел сквозь зубы:
— Опять ты… Ладно…
Наверное, я вскрикнул, потому что за моей спиной моментально вырос Ларт. Я прочёл его присутствие в глазах мальчишки — готовый уже поквитаться со мной, он вдруг подался назад, сжался в комок и поднял руку, как бы защищаясь.
— Отойди, Дамир, — сказал Ларт из-за моей спины, отодвинул меня рукой и пошёл прямо на мальчишку. Тот, пятясь, отступил во двор, споткнувшись на пороге. Ларт встал в дверях — под птичьим крылом.
— Это
— Опусти руку, — сказал Ларт холодно.
— Что вам надо? — выкрикнул мальчишка и поднял дрогнувшую руку ещё выше.
— Опусти руку в знак того, что ты сдаёшься на милость сильнейшего. Разве твой учитель не учил тебя законам и приличиям?
— Вы ворвались в мой дом и говорите о законах?! — мальчишка весь подобрался, как зверёк, готовый к прыжку.
— Я считаю до трёх, — Ларт говорил, не повышая голоса. — В поединке у тебя нет шансов. Раз.
Я наблюдал за происходившим из-за Лартова плеча, и, несмотря на мальчишкино ко мне отношение, сочувствовал ему.
Мальчишка тем временем отступил ещё, выронил корзинку и изо всех сил сдерживал дрожь в занесённой руке.
— Два, — сказал Ларт. — Подумай. Твой учитель должен был тебе кое-что рассказать о подобных ситуациях. Два с половиной.
Занесённая грязная рука в последний раз дрогнула, потом ослабела и медленно опустилась.
— Хорошо, — кивнул Ларт и сразу, без перехода, наклонился и поднял корзинку, хлеб и свёрток с сыром. — Давай войдём в дом.
Мальчишка не двинулся с места, подавленный, понурившийся. Легиар взял его за плечо и втолкнул в двери.
Сгущались сумерки. Я развёл огонь в холодном пыльном камине, и кабинет старого волшебника стал хоть немножко напоминать людское жильё. Ларт сидел, закинув ногу на ногу, в деревянном кресле с подлокотниками. Мальчишку он усадил в такое же кресло напротив. Мне досталась табуретка перед камином.
— Ну, смотри, что ты делаешь, — говорил Ларт вполголоса. — Незнакомый маг, соперник не по твоим зубам, прямого нападения нет — что ты делаешь? Поднимаешь руку для заклинания, что означает — «я готов к поединку и сумею с тобой справиться». Так или нет?
— Так, — чуть слышно отозвался мальчишка.
— Что делаю я, или что делает кто угодно на моём месте? Нападает. Выворачивает тебя наизнанку, пожимает в недоумении плечами и уходит. Правильно?
Мальчишка молчал.
— Я тебя не укоряю, — сказал Ларт со вздохом. — Я знал когда-то твоего учителя. Орлан был тонким и умным магом, он не мог не объяснить тебе таких вещей… Это могло бы стоить тебе жизни.
— Он объяснил, — прошептал мальчишка.
— А ты? Забыл?
— Нет… Я увидел, что он, — тут мальчишка кивнул на меня, — что он в моём доме… И разозлился. А потом увидел вас… И испугался.
— И не подумал, потому что испугался?
— Не то чтобы… Просто не смог овладеть собой, хотел быть сильнее.
Ларт присвистнул:
— Ну, знаешь… Я знал только одного парня, который в твоём возрасте хотел быть сильнее. Но он-таки был сильнее многих — раз, и никогда не терял самообладания — два… И потом, он всё равно плохо кончил.
Легиар замолчал, и молчал долго. Мальчишка сидел, сгорбившись, и водил пальцем по шву на своём рукаве. Тени обоих, оживлённый горящим камином, плясали на тёмных стенах.