Скиталец в полях асфоделей
Шрифт:
Грелка дуется, Грелка сердится, Грелка негодует. Её нога, запрокинутая на ногу, метрономом отмеряет ритм биения сердца, и кажется, что коленный сустав не выдержит такого напряжения и развалится.
– Тебя и там найдут, бестолочь! – говорит Грелка.
Начинающая актриса, училась на курсе Ясуловича и преуспела, отмечена премией Chopard Talent Awards за роль слепой стенографистки; полфильма пришлось щеголять в плаще на голое тело, но Грелка выносливая. Потом сутки отогревалась в горячей ванне. Матвей уступал ей шесть лет, но их это не смущало. Грелке нравятся парни помладше. Некрасивая, но заметная, как цепляющий взгляд порез на орнаменте дорогих
– Шантажировать будут. Бабла спилить захотят. Движ начнётся! А пока тянут кота за гриву. – Прикидывает варианты Матвей.
– Easy, звезда Рунета. Ты не знаешь, what really happened. Maybe, тебя разыграли? Шутников сейчас овердохера. Пранкеры всякие, ты в этом зашкваре лучше разбираешься, – говорит Грелка, но её нога всё не унимается.
– Полегче, колотушка, – просит Матвей и кладёт ладонь на её подпрыгивающее колено.
– Удрать хотел. Перед фактом поставить. Rookie! Негоже так с дамой!
– Не агрись, знаю. – Матвей её обнимает. – Гоу со мной.
– Съёмки у меня завтра. Прикинь, в шесть тридцать. Капец какая рань.
– Извиняй, остаться не могу. Очко играет, надо бы затихариться. – И после паузы. – Грелка, давай порешим так – ты снимаешься в своём сериале, а я недельку торчу в деревне у матушки. Когда всё закончится, рванём в Грузию, будем жрать хинкали и бухать винишко на верховьях Казбека.
– И катаемся на лошадках, – она грозит ему пальцем и щурится.
– Пожалей мои коконьки!
– Галопом!
– О-у, – постанывает Матвей и соглашается.
Его «шеви» мчится на КАД, сворачивает к Шушарам на платную трассу и набирает на спидометре под сто шестьдесят. Ему хочется врубить какой-нибудь забойный рок, «KORN» или «Eisbrecher», или «Mot"orhead», да, последние лучше всего подходят для дальней поездки, но Матвей устанавливает на липучке смартфон и периодически обновляет тренды хостинга, узнавая от блогеров новые подробности об Ярушевском и с облегчением не обнаруживая запись своего прокола.
3. Лесной мутант.
Между Мышкиным и Ярославлем, в местности живописной, но запущенной, где любая деревня или посёлок предоставлены сами себе, в такой дыре, которую прозвали когда-то Коропинском, семь десятилетий назад глава семейства Кайгородовых отстроил двухэтажный особняк. Дом с террасой, балюстрадой и колоннами. Ещё гараж, сарай и русскую баню. Забив последний гвоздь, созидатель ослаб, прожил в тишине ещё год и отдался забвению. Дом в Коропинске отошёл потомкам и гласу чужой зависти. Впрочем, когда гости из столиц отгрохали в окрестностях дворцы, не уступающие прославленным трудам Палладио, на строение семейства Кайгородовых уже не обращали никакого внимания.
>>>
Поначалу дни тянулись, как засахарившийся мёд, и Матвей собирался вернуться в Питер, к цивилизации. Шантажировать его никто не спешил. Грелка звонила каждый вечер, рассказывала о съёмках и приколах на площадке, но Матвей слушал вполуха, размышляя о своём.
Матвей всё же решил задержаться у матери. Вечера они проводили за игрой в карты. Мать курила, попивая джин с тоником. Днём же она запиралась в своём кабинете и в качестве консультирующего юриста отвечала на письма и звонки; в процессах не участвовала,
Матвей играл в X-box, читал роман Пьера Леметра и изобретал новый пост для своего канала. Он решил обратиться к персоне Виталия Ярушевского. В Сети не разгуляться, понял Матвей, вбив в поиске имя миллиардера. Несмотря на известность, фактов набралось на тетрадный лист. Ярушевскому пятьдесят пять, и молодость он провёл в Солсбери, а во времена Перестройки посетил Россию в составе делегации фонда Джорджа Сороса. Ярушевский окончил Гарвард затем МГУ, получил диаметрально противоположные профессии – инженер и биоэколог. На заре популярности модники обсуждали его стиль, манеру, хотя эти подробности казались Матвею самыми ничтожными; тело в ожогах после пожара, в котором Виталий потерял родителей. Носит солнцезащитные очки и тёмные водолазки, лысину прикрывает не тщедушным париком, а шляпой трильби, неизменные кожаные перчатки – всё от «Tom Ford». Один из его соратников сообщает в мемуарах: «Виталия интересовала Россия, потому что его предки покинули эту заснеженную и неприветливую страну ещё во времена правления Николая II. Сменилось три поколения, но страсть, передающаяся по крови, не угасла и в венах Виталия, ведь даже имя ему дали русское, не Бил, не Фил или Джон, а он рождён в Америке и её сын по праву. Когда СССР пал, Виталий решил, что время пришло, и отправился на рандеву с памятью предков. И память завладела им, потому что Виталий влюбился в эту страну, путешествовал по её закуткам, выискивая пресловутый секрет уютного, но отталкивающего величия, сокрытого в душах этих северных людей».
Матвей посмеивается, читая эти строчки, потому что видит в них фальшь. Ярушевский – делец и дипломат. Побывав в новой России впервые, он возвращается ради долгой и путаной поездки к Японскому морю, а после неё запрашивает у Ельцина разрешение на освоение огромного участка на северо-востоке от Онежского озера, чуть ниже южного берега Онежской губы. Земля не слишком плодородная, болотистая и малозаселённая, и чем она приглянулась миллиардеру – на тот момент его капитал оценивался в 1,23 млрд. долларов – было неясно. Тогдашняя власть уступила землю в аренду на пятьдесят лет с частичным возмещением добытых ресурсов. И началась глобальная стройка, равной которой не было со времён БАМа.
>>>
На террасе солнечно, лёгкий ветерок шелестит газонной травой, вдалеке слышно, как бензопила вгрызается в дерево. Матвей попивает апельсиновый сок, мать курит и читает роман Пелевина «Четверо». Близится вечер, но сентябрь в этом году тёплый, будто лето не заканчивалось.
– Ма, а ты помнишь ту стройку в Архангельской области? – спрашивает Матвей.
Мать отвлекается от книги, переваривает вопрос и, нахмурившись, тоже спрашивает:
– Это ты про ту, которую этот ковбой недобитый устроил? В шляпе-то? Ну, помню.
– У тебя друзья там никакие не работали?
– Какой там, работали! Этот американец согнал китайцев миллиона два, а местные торгашили только. Твой папаша, кстати, туда влез и что-то там одно время даже курировал. Что конкретно – не знаю, не спрашивай.
Она допивает свой джин и собирается уйти, но говорит:
– У Виолетты день рождения на следующей неделе, она приглашает нас с тобой.
– Прикалываешься? – смеётся Матвей.
Мать, улыбнувшись, скрывается за скрипучими дверями мрачного кабинета, звонко печатает на клавиатуре, кому-то звонит, и когда разговор их переходит на повышенные тона, плотнее закрывает дверь.