Скиталец
Шрифт:
— Мне жаль, что я расстроил тебя, Лара.
Его внутренние часы отслеживали каждую проходящую микросекунду, и вскоре время, казалось, потеряло смысл. Она не ответила. Один раз послышался слабый шелест ткани, который, возможно, был ее движением, но он стих слишком быстро, чтобы быть уверенным.
Через пять минут и тридцать три секунды Ронин развернулся и пошел в свою комнату. Ему нужно было позаботиться о снаряжении; почистить оружие, осмотреть инструменты, заштопать одежду.
Возможно, немного отдыха охладит пыл Лары.
Возможно, ему нужно было быть более внимательным
Мне жаль, что я расстроил тебя, Лара.
Она уставилась на дверь, потеряв дар речи, ее гнев испарился. Когда она захлопнула ее, она знала, что он собирается вышибить ее и преподать ей урок. Решив не показывать своего страха, она была готова сражаться зубами и ногтями. Не на жизнь, а на смерть.
Ронин попросил ее открыть дверь. И извинился перед ней после того, как она отказала.
Какого хуя?
Никогда за свои двадцать три года она не слышала, чтобы бот извинялся перед человеком.
Его шаги затихли в коридоре, и дверь в его комнату тихо открылась и закрылась. Она заключила соглашение, предполагая, что знает все о ботах и их природе. Принятие того, что, даже если Ронин не причинит ей вреда, она будет для него не более чем домашним животным, диковинкой для его развлечения. Она могла бы смириться, если бы это помогло ей найти Табиту.
Но Ронин был другим. Он был непредсказуемым, удивительно глубоким, даже отчасти забавным, что приводило в бешенство. Как бы она ни старалась, она не могла полностью понять его.
Раскаяние сдавило ее грудь. Хотя он хорошо уклонялся от ее вопросов, он не лгал; он не понимал, что вызвало ее вспышку гнева. Как он мог? Даже если он проявлял признаки других эмоций, ему не из-за чего было чувствовать себя неуверенно. Он не мог знать, насколько ничтожными показались ей его слова.
Ты действительно думаешь, что у меня здесь есть что-то, чего бот не может достать в другом месте?
Прежде чем ее мысли приняли еще один мрачный оборот, она заставила себя лечь в кровать. Ее день начался рано, и встреча с Девоном, когда она покидала город, только задала тон всему остальному — ливню и потере кольца, взлетам и падениям с Ронином…
Их последняя ссора истощила ее физически и морально.
Она откинула одеяло и проверила мягкость кровати рукой. Сможет ли она вообще спать на этом мягком матрасе в незнакомом месте, зная, что находится не по ту сторону стены?
Взглянув на выключатель возле двери, она остановилась, прикусив нижнюю губу.
Слишком устала, чтобы вернуться и выключить его, сказала она себе. Думаю, я тоже слишком устала, чтобы называть свое собственное дерьмо — дерьмом.
Она легла и натянула одеяло до подбородка. Кровать прогнулась под ней, убаюкивая ее тело, окутывая мягкостью и теплом. Она не помнила, как закрыла глаза, прежде чем усталость овладела ею.
Глава
Лара проснулась от урчания в животе. Нахмурившись, она прижала руку к животу. Еще немного, и она встанет и начнет свой день. Мусор никуда не денется. Еще несколько минут вдали от реального мира…
Перевернувшись на другой бок, чтобы снова заснуть, она поняла, что ее поддон был слишком мягким и излучал странный, сладковатый запах.
Она открыла глаза и прищурилась, когда расплывчатость в них рассеялась. Солнечный свет проникал сквозь оконные переплеты, падая тонкими линиями на неровный пол, освещая белые стены. Она, вздрогнув, села. Ее сердцебиение замедлилось, когда она вспомнила, где находится; на полу стояла ее сумка, а на ней — коробка с ее сокровищами. Дверь была заперта, замок закрыт.
Свесив ноги с кровати, она встала и подошла к окну, наслаждаясь тем, как пушистый пол щекочет ее пальцы. Отодвинув занавеску, она отогнула несколько пластиковых планок и выглянула наружу. Деревья на другой стороне улицы — она никогда не знала, что они могут быть такими высокими и с таким количеством листьев — покачивались на ветру. За ними зеленая трава простиралась все дальше и дальше, в вечность.
В лужах на дороге отражалось затянутое дымкой небо. Большая часть влаги, должно быть, высохла на солнце, которое уже стояло высоко и ярко.
Как долго она проспала?
Ее желудок скрутило, напоминая, что он пуст. После всего, что она съела прошлой ночью, как она могла быть такой голодной?
Она подошла к комоду и доела все остатки еды, кроме полоски вяленого мяса. Это она туго завернула и положила в нижний ящик. Не самое лучшее укрытие, но это было лучше, чем ничего. Ее следующий прием пищи никогда не был гарантирован.
Лара прижалась ухом к двери и прислушалась. За дверью не было слышно ни звука. Он не спал? Он вообще был дома?
— Не будь такой трусихой, — пробормотала она.
Они заключили сделку, и она не могла прятаться от него весь день. Рано или поздно он постучится. Кто она такая, чтобы утверждать, что он не выломает дверь, если она хлопнет ею еще раз?
Повернув маленький замок на ручке, она приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Спальня Ронина была открыта, но его самого нигде не было видно. Она поспешила в туалетную комнату и заперла за собой дверь.
Справив нужду, Лара изучила свое отражение в зеркале, хмуро глядя на свои волосы. Они были в беспорядке. Она расчесала их пальцами, морщась, когда распутывала спутанные пряди. Закончив, она заплела их в небрежную косу; по крайней мере, они не торчали торчком.
Ее одежда все еще была влажной, поэтому она оставила ее висеть возле занавески. Рубашка Ронина должна была сойти еще на некоторое время.
Лара выскользнула в коридор и прокралась вниз по лестнице.
Ронин сидел за столом в главной комнате, перед ним были разложены инструменты. В одной руке он держал ее ботинок.
Она нахмурилась. Где она оставила свои ботинки прошлой ночью? Она всегда держала их рядом со своим поддоном; вероятно, это было ее самое ценное имущество, обычно первое, что она надевала утром. Но сегодня она даже не посмотрела на них. Неужели она уже размякла?