Скиталец
Шрифт:
— Нашел там старый дом. По всему подвалу были развешаны одеяла и простыни.
Она вытащила один из осколков из его груди. Его сенсоры зарегистрировали крошечную вспышку боли, призрачный отголосок того, что он перенес в том подвале. Это было далеко не так жутко, как трупы.
— Продолжай говорить, — сказала она, переходя плоскогубцами к следующему кусочку.
— По чистой случайности, я не наткнулся на растяжку, когда пробирался в подсобку. Там был верстак. Взял пресс для перезарядки и несколько банок…
Рука Лары дернулась назад, вытаскивая
— И решил, что пора возвращаться, — продолжил он, пока она вынула еще. — Я уже обыскал другие комнаты. Когда я раздвигал ткани, что-то зацепилось за мою ногу. Услышал срабатывание устройства, но я был недостаточно быстр. Люди, которые там жили, соорудили взрывчатку, вероятно, свою последнюю линию обороны, и я привел ее в действие.
— Я рада, что не было хуже, — она проворчала, покачивая плоскогубцами, чтобы открутить один из больших кусков.
— Простыни загорелись и окутали меня. Я споткнулся о свой рюкзак, что, вероятно, и спасло меня от дальнейших повреждений. Поднялось облако пыли, которое потушило пламя, — Он взглянул на свои руки и смахнул на пол последние обрывки рукавов своего испорченного пальто.
— Хорошо. Насколько я могу судить, остался только один, — она перевела взгляд на его поврежденную оптику. — Ты… хочешь, чтобы я попыталась его вытащить?
— Нет, — ответил он. — Риск дальнейшего повреждения моей оптической системы слишком высок.
— Тогда что еще я могу сделать?
Ронин колебался. Она назвала это болезненным, но это было необходимо, и это могло завоевать немного доверия на Рынке.
— Нужно снять поврежденную кожу. Мне пришлось отключить весь интерфейс из-за короткого замыкания датчиков.
Ее глаза расширились, опустившись на его живот, где виднелась большая часть почерневшей, расплавленной кожи.
Глава Двадцать Первая
Лара уставилась на изуродованную плоть Ронина. Вытаскивать куски металла из его оболочки было все равно что вытаскивать занозы, и она проделывала это больше раз, чем могла сосчитать для себя и Табиты. Но это…
Это была кожа! Даже если это была не живая плоть, это была часть Ронина… и он хотел, чтобы она отрезала ее. Она прикусила нижнюю губу, поднимая глаза, чтобы встретить его пристальный одноглазый взгляд.
— Тебе больно? — спросила она.
— Нет. Уже нет, — он повернулся и спустил ноги с кровати. — Я могу позаботиться об этом.
Она положила руку ему на грудь. Он замер. Это было жутко, как внезапно и полностью прекратились его движения.
— Я сделаю это, Ронин. Просто… скажи мне, что мне нужно сделать, — ее рука соскользнула с его груди.
Он медленно повернул голову, опустив глаз, чтобы проследить за ее рукой.
— Ты и так уже достаточно сделала.
— Черт возьми, Ронин! — она спрыгнула с кровати и раскинула руки в стороны. — Я сказала, что сделаю это. Это меньшее, что я могу сделать после всего, что ты для меня
Лара достала из сундука инструменты, не зная, какие из них ей понадобятся, и разложила их на кровати.
— Сначала мы займемся твоей спиной.
Он долго молчал, его губные пластинки были плотно сжаты. Как раз в тот момент, когда она подумала, не отключился ли он, он повернулся и взял нож, уставившись на него.
— Используй это, чтобы сделать надрез вокруг моей талии. На дюйм или два ниже следов ожога, — он ловко повертел ножом в ладони, протягивая ей рукоятку.
— Хорошо, — она обхватила пальцами рукоятку. Нож был невероятно тяжелым.
Ронин отвернулся и встал, зацепившись большими пальцами за пояс штанов, чтобы стянуть их вниз, ниже следов ожогов. В то время как его передняя часть была разрушена, его спина была повреждена в основном в районе плеч и по бокам.
Сидя на краю кровати, Лара подняла нож, остановив лезвие как раз перед тем, как оно коснулось его кожи. У нее скрутило живот. Она никогда никого не резала, если не считать несчастного случая с Табитой. Теперь она собиралась порезать единственного человека, который был ей небезразличен.
Он сказал, что это не больно.
Она должна была поверить его слову. Глубоко вдохнув, она прижала лезвие к его коже. Давление, потребовавшееся, чтобы наконец прорваться, чуть не убило ее нервы, но она продолжала.
Для него.
Это был мучительный процесс. Упругость его кожи контрастировала с твердым, часто неровным металлом под ней, и она не была уверена, что ей следует больше беспокоиться о повреждении его оболочки или ножа. Она сделала надрез от его бедер до подмышек, а затем, жалея, что не может закрыть глаза, провела пальцами под его кожей. Она снялась с удивительной легкостью, обнажив замысловатые металлические пластины под ней.
Она внутренне содрогнулась, когда несколько подгоревших кусочков рассыпались у нее в пальцах, но продолжила свою работу. Положив полоски кожи на пол, она переключила свое внимание на его руки, убирая обгоревшие лоскутки кожи и ткани. Ронин все это время хранил молчание.
Подойдя к нему спереди, Лара взглянула ему в лицо. Его взгляд был устремлен прямо перед собой. Неужели он снова отстранился от нее?
Она повторила процесс, разрезая его плоть над поясом брюк, аккуратно снимая кожу и соскабливая все, что было выше. Куча на полу росла. Она старалась не смотреть на нее, не в силах угадать, какой будет ее реакция.
Когда она наконец закончила, то отступила назад и оглядела его с ног до головы. Ниже пояса он был человеком. В остальном он был чем-то совершенно другим.
Его металлические пластины имитировали человеческие мышцы — изгиб мощных плеч и бицепсов, выступы на торсе, похожие на грудные мышцы и пресс. Ни одна из линий не была совсем одинаковой, без отделки кожей, но его детали сочетались с элегантностью, которой она никогда не видела.
— Закончила? — спросил он, отрывая ее от размышлений.