Скитания души неприкаянной

Абрамова Юлия Александровна

С такими мыслями я снова, собравшись и вздохнув напоследок (ну ослиное упрямство!), закрыла глаза.

Меня снова встречала темнота и пустота. Я, как и прежде, висела посреди непонятно чего. Вспомнился разговор, уже давно, с одним человеком, что говорил, будто вселяться можно в разных существ. И, действительно, что это я всегда человеком ограничивалась? Ну-с, попробуем. И я, тихо скользя, стала представлять себе желаемое -- тепло, солнце, безмятежность и ловкость. Перед моим внутренним взглядом расстилалась саванна с низкими деревьями с широкой кроной, с неглубокой тенью под этими кронами, жарким солнцем и редкой травой, пробивающейся сквозь песок. И мне настолько сильно понравилось увиденное -- своей безмятежностью и спокойствием, что я всей душой устремилась туда -- к солнышку, к тишине замершего от жары мира. И почувствовала отклик. Я лежала на ветках раскидистой кроны дерева, довольно сощурив глаза и наслаждаясь теплом, в животе приятно урчало и даже детеныши, играющие неподалеку, только чуть отнимали внимание. Лениво перекатившись, я вольно раскинула лапы, давая им отдых от недавней гонки. Хорошо. Солнце просвечивало сквозь листву и приятно ласкало кожу. Двигаться не хотелось -- каждая мышца, казалось, наслаждается отдыхом. Я зевнула, прижав от удовольствия уши. А, собственно, кто -- я?
– - лениво и нехотя всплыл в голове вопрос. Всплыл и пропал, сметенный безмятежностью существования. Я полежала еще, ощущая непривычную пустоту в голове и испуганно подскочила. Маманя! Я -- это я. Не вот это вот, безмятежное, а я, Я! Юля, человек, родилась в двадцатом веке от рождества Христова, живу в городе Троицке, езжу на работу, чем, кстати, сейчас и занимаюсь -- закрыла глаза и всего лишь нахожусь в чужом теле. Хвост нервно бил по бокам, а уши гладко прижались к голове, от страха в горле родилось

утробное урчание -- я ж чуть не забыла себя. Ой, маманя, это ж надо так попасться! Переход был таким плавным и естественным, что не оставил никаких ощущений, а здешнему обитателю я совсем не мешаю -- он, похоже, вообще меня не осознает, когда я не испытываю сильных чувств. Вот и сейчас -- вспомнив, кто я и где, я успокоилась и тело, в котором я обреталась, тоже спокойно улеглось. Да, животное, принявшее меня, меня не осознает -- это вам не человек. У человека я явно ощущала себя гостем, а здесь -- словно я и стала обладателем этого тела -- никакого сопротивления, не нужно побуждать, уговаривать, находить компромиссы -- животное само с радостью принимает меня. Так легко, что даже страшно. Меня пугает такая покорность. Но что делать, осмотримся. Итак, я -- гепард. Самочка гепарда. Очень красивая, гибкая и сильная, стремительная и безмятежная. Мамочка. Обретя снова себя в этой безмятежности и отсутствии привычного разумного пространства, я успокоилась и позволила настроению самочки снова унести себя. Это было полнейшее, ничем не омрачаемое блаженство! Я привыкла думать -- постоянно что-то обдумывать, комбинировать, осмыслять -- мне даже одной последовательно развивающейся мысли не хватало -- я обдумывала сразу несколько слоев мыслей -- пересекая размышления и создавая целую матрицу мысли. Это стало настолько привычным, что я уже и забыла -- какая это нагрузка на мозг, как это выматывает, держа в постоянном напряжении. Ну, как процессор на пике математических расчетов. Недаром именно для них покупаются самые высокопроизводительные процессоры, рядом с которыми игровые -- нервно затягиваются гашишем в уголке. Так вот -- здесь, будучи гепардом -- я не думала вообще, отдавшись на волю инстинктов, оставляя лишь маленький ручеек мыслей, чтобы совсем себя не потерять -- что было весьма реально в этом разумном вакууме. Я наслаждалась солнцем и изредка оглядывала территорию, высматривая возможную опасность для малышей, нежилась на ветках и пружинисто спрыгивала на травку. Прохаживалась под тенью и валялась на песке. Мне было необычайно хорошою. И почему я не родилась гепардом? Ведь буддисты верят, что души могут воплощаться в животных, даже в камнях и деревьях. По моим ощущениям, ничего общего осознанное пространство гепарда с осознанным пространством человека не имеет. Надо будет потом смотаться к Мурлеське -- посмотреть, чем ее самосознание отличается от этой дикой кошки. У Мурлеськи его явно побольше, но, помнится, давно было замечено, что животные, живущие с человеком, словно сами умнеют. Заражаются разумностью, так сказать. Или это просто мне такой экземпляр попался? Темнело, я загнала детенышей спать и тихо развалилсь, прикрывая их от опасностей. Солнце быстро скрылось за горизонтом и только тонкая золотая полоска показывала, где оно недавно было. Жара спала, превратившись в прохладу. Звуки окружающей среды, приглушенные днем, сейчас набирали силу -- шорохи, потрескивания, свисты и тявкание, ворчание и скулеж. Саванна наполнилась движением. То тут, то там я видела возникающие на миг и тут же пропадающие силуэты, мимо меня проносились птички и летучие мыши, в траве прыгали насекомые, сбоку кто-то кем-то с увлечением хрустел. Я лениво повернула туда голову -- бывший там мне был не опасен -- он был меньше и трусливее. Мимо пробежала, трусливо поджав хвост, гиена. Я недовольно заворчала -- она нарушала мою территорию. Гиена пришпорила и скрылась из глаз. Я снова сонно прикрыла глаза -- хорошо!Я тихонько вышла из тела гепарда и осмотрела с благодарностью гостеприимного хозяина -- она тихо лежала, свесив хвост и откинув заднюю лапу. Детеныши уже давно заснули. Над саванной царствовала ночь. Пожалуй... Пожалуй, я еще захочу так отдохнуть -- мне понравилось. Потихоньку набирала обороты мысль, привычно загружая мою несчастную голову -- ну точно, форменный процессор. Может, опять в гепарда? Я оглянулась. ... Нет, пожалуй, это слишком просто -- на несколько часов целительно, но на несколько лет -- да я ж с ума сойду, не будучи способной мыслить. Бр-р, даже представлять не хочу.

А почему бы мне просто вот прямо так не полетать, не полюбоваться? Между прочим, замечательная идея! Поэтому я полетела ее воплощать. Кстати, без тела так легко летается -- всех бы повернутых на небе сюда -- парашютистов, дельтапланеристов, пилотов и просто дураков -- вот, летайте на здоровье -- проще некуда. Я летела над лугами, всколыхивая траву и играя в перегонки с ветром, я сидела на краю утеса, глубоко вдавшегося в море и смотрела на горизонт, я проходила по воде горной реки и под моими ногами резвились рыбки. Я видела горы в предутренней дымке, видела долины с пасущимися животными, видела тихие горные озера -- безмятежные и недвижимые. Проскальзывала между струй дыма на извергающихся серных источниках, смотрела, как медленно уходит под воду атолл, видела, как стекает водопад с ГЭС и задумчиво сидела под водой, смотря оттуда на солнце. Проходилась по песочку на самой границе прибоя, качалась на носу деревянного драккара в бурю, сидела на верхушке ели, когда внизу бушевал лесной пожар. Прыгала с белкой наперегонки и заглядывала в ее гнездо, где сладко сопели бельчата, выла вместе с волками на полянке под луной и слушала хриплое дыхание тех, кто не выл. Завороженно вглядывалась в искринки на снегу, отражающие свет луны и смотрела издалека на каменные и деревянные дома, откуда из печных труб вился дымок. Я забывала -- кто я, где и когда -- я просто впитывала окружающее пространство, постигая его гармонию и сбалансированность. Уроки, полученные от гепарда не прошли даром -- я напрочь потеряла связь с собой реальной -- я, даже просыпаясь в реальности -- все еще мыслями плавала где-то там, где время есть только как составляющая извечного круга жизни. Я стала задумчивой и тихой. Спокойствие, наконец, посетившее мою душу, нежило меня в своих обьятиях. Я не хочу возвращаться к прежней жизни...

Однако в таком вот замечательном состоянии есть существенный пробел. Мне не хватало ощущений. Привыкнув за время жизни к тому, что любая поверхность имеет свои ярко выраженные характеристки, я поняла, что в таком виде не чувствую разницы. У меня нет рецепторов, чтобы ее чувствовать. Я помнила, что вода -- мокрая и холодная, текучая и тяжелая -- но я этого не чувствовала -- она текла сквозь меня, не соприкасаясь со мной. Я помнила, что воздух -- невесомый и имеет запах -- дыма, пыльцы, пыли -- но я этого не чувствовала -- у меня не было носа, у меня не было тела, чтобы понять, когда дует ветер. Из всех человеческих чувств мне были доступны зрение и слух, а остальное лежало в области привелегий человека. Это на самом деле так много, когда можешь почувствовать, что именно на тебе надето, что ты ешь, чем пахнешь... Я заметила, что по возвращении приобрела привычку трогать предметы, убеждаясь, что они есть, нюхать разные запахи, наслаждаясь тем, что я это могу, ощущать вибрацию поезда метро и тряску на ухабах в дороге. Я понимаю демонов -- им совсем-совсем недоступен наш мир, а он такой разнообразный, такой... ощущабельный... И смейтесь им в глаза, когда они скажут, что сильнее -- они -- нематериальны и имеют власть только над тем, что вы сами себе напридумываете, потому что сила наших мыслей сама загоняет нас к ним в лапы. Знаете известную когда-то историю? Один профессор настолько достал студентов, что те решили ему отмстить -- схватили и, завязав глаза, отвели в неизвестном направлении, где, поставив на колени, зачитали ему обвинительный приговор с решением отрубить голову. Положили его голову на деревянную колоду и хлопнули по шее мокрым полотенцем. Думая, что теперь он после пережитого ужаса сотню раз подумает, прежде чем издеваться, они развязали его и отпустили. А профессор на месте остался. Он умер, думая, что ему на самом деле отрубили голову. Такова сила наших мыслей. Или, из собственного примера. Как то спала и снилось мне, что я катаюсь по льдам в антарктиде -- это было задолго до моих первых осознанных опытов в области мысленных путешествий, так что это был просто сон. И один раз я неудачно соскользнула с ледяной горки прямо под воду, под лед -- и не смогла подняться на поверхность. А дышать-то мне хотелось. Кстати, умирать от удушья -- не намного легче, чем от огня. Умирать вообще -- больно. Меня что-то вытолкнуло из сна уже когда мое сердце останавливалось и когда я открыла глаза, я еще не дышала, я все еще была там, под водой в своих мыслях и мне потребовалось время, чтобы осознать, что я - дома, лежу на кровати и что дышать-то мне уже почти и не хочется. Когда я осознала, что я дома, я судорожно вздохнула и минут пять пыталась надышаться. А ведь это тоже -- только мысли. Да что там говорить -- любой предмет, которым мы сейчас пользуемся -- когда-то был кем-то придуман -- то есть существовал когда-то только в мыслях. Весь наш мир -- придуман -- от одежды и до космических кораблей. Это сила, доступная только человеку -- ни одно существо на Земле больше ею не обладает. Про вселенную не знаю -- много разговаривала с уфологами, у них своя точка зрения. Конечно, и у меня есть пара мыслей, но чем их подтвердить или опровергнуть, я не знаю,

а потому скромненько молчу в тряпочку.

Про время я тоже забыла, шастая, где придется, то есть -- когда придется. Проносясь над одним и тем же местом (а уж с ориентированием у меня всегда было замечательно -- где хоть раз прошла -- не заблужусь) -- я видела его в разных видах -- заросшим и пустынным, застроенным и затопленным, просевшим и поднявшимся вверх... Но меня это мало трогало -- я шастала, расходясь по земле концентрическими накладывающимися кругами -- расширяя область исследования -- очень удобная для меня форма поиска. Наконец, вы не поверите, я нагулялась -- мне снова до дрожи захотелось человеческого общества. Земля прекрасна, но без человека пуста и скучна. Я бы немедля пошла в храм, чтобы вознести горячую благодарность Богу за то, что человек -- есть, где бы только найти тот храм, где он стопроцентно услышит? Если найду -- я стану истовой прихожанкой -- без человека жизни нет. Идеализировать человека не собираюсь -- его утопить, повесить и сжечь на всякий случай - мало, но без человека бытие пусто. Совершенно, отлажено и пусто. Вам никогда не хотелось кого-нибудь удавить и одновременно прижать к себе, не отпуская? А мне вот -- хочется. Но я вообще вся в противоречиях. Просто -- вся. Это не мои мысли, это мне так со стороны сказали, даже не один человек. Так, что ли, в глаза бросается?

Ушла в себя, вернусь не скоро

М-м-м, я отвлеклась...Прошло две недели со дня моего последнего общения с человеком не в реальности. Вроде эмоции подуспокоились и я снова жаждала действий. Оказывается надолго меня не остановить. Это я так себя хвалю. В-общем, я пошла...

Мне покоя не давал тот факт, что я утопила жителей прибрежной деревушки. Я корила себя и корила, костерила распоследними словами и вообще, была жутко расстроена. И я решила быть вместе с ними в момент их гибели, разделить их страх и боль, наподдать себе, так сказать, тем же сапогом. Так что я направилась туда, куда тянуло меня чувство вины. Это я так высокопарно, потому что понятия не имею, куда именно меня тянуло -- я снова положилась на чувства, а не на память и логику -- уж слишком сильны они были, чувства мои, поэтому опасаться промаха не приходилось. Как я и думала, занесло меня опять в тело. В-общем, здорово, живем. Осторожно, едва почувствовав привычные осязательные ощущения, недоступные мне в виде души, я открыла глаза и осмотрелась. Я гуляла по высокому берегу и, напевая, собирала цветы. Кружилась, танцевала, плела венки. Никаких мучений, никаких ступоров -- счастье полной чашей. Не поняла? А, впрочем, какая разница, главное, что эта душа меня впустила, за что ей огромное человеческое спасибо. Понаслаждаюсь-ка я снова такими редкими чувствами. Что я, кстати, с успехом и проделывала несколько часов, любуясь на действия той, кто был так со мной приветлива. Мы вместе собирали цветы и плели, гуляли, бегали по травке, лежали, смотря в небо и вдыхая аромат летних, разгоряченных солнцем трав. Вечерело.

"Катерина-а-а-а" - призывно раздался голос откуда-то снизу и я повернула голову на звук

Снизу по тропинкке поднимался на вершину плато молодой, весьма симпатичный мужчина, я бы сказала -- очень симпатичный. Я бы потупилась и покраснела, да девушка, счастливо взвизгнув, кинулась со всех ног к нему на шею и он, захохотав, закружил ее по полю.

"Пора домой, Катерина" - ласково сказал он и взяв за руку повел вниз.

Внизу был городок, вернее деревенька, прилепившаяся у самого моря и находящая спереди скалистого берега, который как-то ступеньчато от моря отступал. Мы прошли с самых высоко расположенных домов, спустились чуть ниже и зашли в обычный такой, ничем не примечательный дом. Мужчина разул Катерину и подтолкнул в комнату, а сам остался разводить огонь в лампе. Девушка зачарованно прошла в комнату и остановилась. Тут только я обратила внимание, что она особенно-то и не заморачивается тем, что вокруг нее находится, так, на своей волне, вся внутри себя. Как то стало не по себе -- уж слишком ощущения внутри были отличны от нормальных. Я подтолкнула ее к окну и она, ничуть не сопротивляясь, подошла и бездумно уставилась на улицу. Я смотрела наружу, любуясь домами в лучах заходящего солнца и сердце щемило чувство вины и жалости. Скоро тут все будет разрушено...

"Вы все умрете" - громко сказала Катерина

Звуки, раздававшиеся сзади -- стук, звон, шаги -- замерли и сзади меня ухватили мужские руки и развернули:

"Что ты сказала?" - на меня с тревогой смотрели карие глаза мужчины

Катерина же безучастно смотрела перед собой. Мужчина встряхнул ее и требовательно спросил - "Что ты сказала, сестренка?"

Сама я все это время пребывала в удивленном ступоре -- она меня слышала? Как? А потом посмотрела на мужчину. Не хочу, не хочу я, чтобы он умирал! Ну вдруг не всех та волна убила, вдруг я, ослепленная ужасом не увидела спасшихся? Вдруг хотя бы они -- выжили? Ведь возможно такое? Подумала еще мгновение и выпалила на одном дыхании - "Там в море извергается вулкан, от него пошла большая волна -- она тут все сметет, уходите". И услышала задумчивые слова девушки, неспешно водящей пальчиком по узору на рубашке мужчины.

"Здесь буль-буль... А там -бах! Большой бах..."

Не поняла? Я возмущенно огляделась, чтобы высказать этой слабоумной все, что о ней думаю и уронила челюсть на пол. Там, в физическом мире, Катерину трясли и требовали более связного ответа, а я, замерев, разглядывала то, что видела впервые в жизни. Передо мной была душа -- но не в привычном понимании -- вот прямо душа, не-е-е-е-ет, эта душа была совершенно не обычная. Она начиналась в теле, повторяя ее контуры и кристальной ледяной голубизной уходила ввысь, теряясь вдалеке. Это как? Душа должна быть вся в теле, вся, а не частично -- она выглядела, словно растянутая между руками жвачка -- такая же плоская, вытянутая, изгибающаяся от неосторожного движения, пластичная. Занятно, а где она начинается? Я выскользнула и устремилась по ее контурам. Долго лететь не пришлось -- я снова была в темноте пустоты (как то странно прозвучало...). Здесь находилась остальная часть души Катерины, что растянулась между двумя мирами и безучастно глядела прямо в звездное скопление мерцающих душ. Появилось смутное ощущение, что такие, как она могли сказать, что при рождении человека на небе загорается новая звезда -- но это были неприятные мысли, потому что я все равно хочу здесь встретить адекватных людей, а не вот эту непонятную размазню, непонятно в каком мире находящуюся. Что же случилось с ней, если ее душа осталась в таком неопределенном положении? Во всяком случае, мне такое положение вещей не понравилось и я ухватилась за ее душу, потянула за собой, к приютившему меня телу. Душа послушно сокращалась, с некоторым усилием втягиваясь в свое вместилище. Блин, нет, совсем не с некоторым -- я прямо пыхтела, утягивая ее за собой -- пустота тянула ее обратно, а сама она не сопротивлялась ни мне, ни силе притяжения пустоты. Бестолочь!!! Чем ближе оставалось до тела, тем сильнее было сопротивление -- это словно сводить однополярные стороны магнита. Наконец, порядком выдохнувшись, я втолкнула душу на место и всякое сопротивление прекратилось. Девушка охнула и остановилась, присев на корточки и обхватив руками голову. Я, больше не находящаяся внутри, не знала, что там происходит. Мне страшно, если честно, подходить к нормальным, насильно вламываясь в их душу -- вдруг сломаю?
– потому они мне и не грозят. А вовсе не потому, что не могу. Я еще не проверяла. Мне-то ведь совсем не понравится, если ко мне кто сунется.

Так что я зависла рядом и смотрела на происходящее. Ее брат присел рядом и осторожно пытался ее расшевелить. Девушка убрала руки с головы и подняла навстречу брату совершенно нормальный взгляд, а затем кинулась ему на шею, всхлипывая и что-то шепча. Тот даже не сомкнул руки в полном шоке сидя на корточках. По-моему, он еще не до конца понял, что сестра у него теперь -- нормальная. Но вот его руки поднялись и стали поглаживать спину девушки -- еще неуверенно, но по-прежнему ласково. Она рассказывала ему о том, что видела, а он слушал и молчал. А много она видела, оказывается -- все происходящее -- точно, только вот с высоты той пустоты, где она находилась, ей было глубоко до фени. Меня она, кажется, не заметила, по крайней мере, ни слова про меня сказано не было. Кстати, никогда не задумывалась, а как меня видят другие души? Может, я ей просто в глаза не бросилась - еще одна звездочка среди тех мириадов, что там находились -- вот и не заметила. Ну и слава Богу, кстати -- ору бы, наверное, было -- "меня чуть не сшибла звезда-а-а-а-а!!!" Подавила смешок, представив, как бы это выглядело. Эй, не отвлекаемся. Выяснилось, что идет ее брат на площадь, попытаться предупредить остальных, но особой уверенности в успехе нет -- кто поверит блаженной? Просто совесть не отпускает, даже не попытавшись. Я подплыла за ними -- а вдруг уведут, вдруг -- получится? На главной площади был диск, что при ударе гулко зазвенел. Отложив билО, мужчина приобнял сестру, доверчиво глядевшую на него ставшими ясными глазами и стал ждать. Народ быстро прибывал -- это был обще-деревенский/городской сигнал тревоги. И теперь от него ждали разъяснений, почему потревожил покой? Мужчина отпустил сестру и вышел вперед:

"Этот город затопит. Нужно уходить."

Послышалось недоуменное ворчание, люди заоглядывались на море -- но оно было спокойно и тихо до самого горизонта, на небе плыли легкие облака и был прекрасный летний вечер. Убедившись в этом, люди снова повернулись к мужчине. Из толпы раздался голос:

"Да с чего ты взял?"

Мужчина поморщился -- он явно не хотел говорить, откуда у него эти данные. Кстати, а сам-то он почему так свято верит Катерине?

"Это увидела моя сестра" - все же тихо произнес он.