Скитания

Волков Александр Мелентьевич

– Синьор офицер, – сказал он, – я еду в Венецию за указом епископа, разрешающим нарушить неприкосновенность храма.

Офицер поклонился:

– Если вы привезете такой указ, мы будем обязаны ему подчиниться.

– До моего возвращения держите вокруг церкви надежную охрану, чтобы безбожник Бруно не мог скрыться.

– В таком случае на время вашего отсутствия в храме не должны производиться богослужения, иначе тот, кого вы ищете, покинет церковь с толпой молящихся, – сказал полицейский офицер.

Через час Ромеро вернулся с распоряжением местных церковных властей

о временном прекращении служб в храме Санта-Джустина. Оставив Кучильо наблюдать за сбирами, Хиль Ромеро помчался в Венецию.

Бенвеньято Маринетти стоял в дверях бледный, но решительный. После того как ему доложили об отъезде испанца, Маринетти прошел к себе. Его не задержали. Ромеро разрешил впускать и выпускать клириков, но приказал зорко следить, чтобы не ускользнул Бруно. Кучильо описал часовым его приметы.

Маринетти вернулся с большим узлом. Кучильо преградил ему дорогу:

– Что здесь, мессер аббат?

– Еда, – ответил настоятель.

– Еду проносить нельзя, это запрещено братом Хилем Ромеро.

Бенвеньято, побледнев от гнева, обратился к толпе:

– Граждане свободной Падуи, вы слышите? Святая Джустина взяла заблуждавшегося, но раскаявшегося грешника под свое покровительство, а брат Хиль Ромеро уже обрек его на мучительную смерть!

Толпа грозно прихлынула к дверям. Начальник сбиров зашептал на ухо Кучильо, и тот отступил.

Кучильо узнал от офицера, что гнев падуанцев возбуждать опасно. Три года назад инквизиция попыталась привлечь к суду нескольких уважаемых граждан Падуи под тем предлогом, что они будто бы редко ходят в церковь. Предлог был таким нелепым, что всем стало ясно: церковники хотят завладеть имуществом обвиняемых, которое конфисковывалось в случае осуждения.

Граждане Падуи восстали. Несколько дней шли упорные бои, и наемникам инквизиции не удалось подчинить свободный юрод. С тех пор падуанцы держались еще увереннее.

Возмущенные граждане ни днем, ни ночью не отходили от храма, где скрывался Бруно: они считали своим долгом защитить человека, отдавшегося под покровительство святой Джустины, каковы бы ни были его грехи. Горячие почитатели Джустины заводили ссоры со сбирами, и достаточно было Маринетти сказать одно слово, как Падую снова охватил бы бунт против инквизиторов. Но настоятель не хотел доводить дело до крайности, и, повинуясь его приказу, клирики успокаивали народ.

Часы проходили, приближалось время возвращения Ромеро, а положение оставалось безвыходным. Под вечер второго дня в церковь явился молодой диакон.

– В дом мессера аббата пришел посетитель в маске и не захотел назвать своего имени, – сказал он.

Маринетти поспешил к себе.

При виде аббата посетитель снял маску. Это был старый худощавый человек с бледным лицом и большими черными глазами.

– Я – сын зодчего, построившего храм Санта-Джустина, [189] – представился он.

189

Храм Санта-Джустина был построен в 1521–1533 годах.

– Рад

приветствовать вас, сер Риччио, – ответил Маринетти. – Своим творением ваш отец заслужил неувядаемую славу…

– Я пришел открыть важную тайну, мессер! – продолжал Риччио.

И он рассказал пораженному Маринетти удивительную историю. Оказалось, что, возводя храм, зодчий сделал из него потайной ход, о существовании которого было известно только строившим его рабочим. Риччио заставил их поклясться именем Джустины, что тайна умрет вместе с ними. Ход начинался скрытой дверью в ризнице и выводил во двор одного из церковных домов в ближнем переулке.

– И знаете, почему мой отец построил этот ход? – спросил Риччио. – Он точно предвидел будущее. «Сын мой, – сказал он мне перед смертью, – ты воспользуешься ходом в том случае, когда святой Джустине станет угрожать опасность». Такое время пришло, и вот я перед вами, святой отец! – закончил посетитель.

Растроганный Маринетти обнял старика:

– Благодарю вас! Вы спасаете святую Джустину!

Сын зодчего рассказал аббату, как найти потайную дверь, затем надел маску и ушел.

Настоятель отдал клирикам нужные распоряжения и отправился в церковь. Джордано посмотрел на него с удивлением: глаза Маринетти сияли.

– Вы спасены, друзья мои! – весело воскликнул аббат.

И он рассказал изумленным Джордано и Ченчо тайну собора.

– Все готово для вашего бегства, – закончил Маринетти. – Четыре оседланных мула стоят наготове во дворе дома, где кончается ход. При них два вооруженных причетника, они проводят вас до границы. И… вот тебе, друг Джордано!

Он вложил в руку Бруно кошелек с золотом.

Растроганный Бруно крепко обнял товарища.

– Время не ждет, – сказал Маринетти. – Прощай, Джордано! Ты отнял у меня душевный покой, но я тебя в этом не виню. Высокое познание истины стоит жертв.

Хиль Ромеро мчался в Венецию, не отдыхая ни часа. Угрожая гневом папы, он запугал венецианского епископа и быстро добился указа настоятелю Санта-Джустины выдать укрывшегося в храме вероотступника Бруно. Меньше двух суток прошло с момента отъезда из Падуи «бешеного испанца», как прозвали его содержатели почтовых карет, а Ромеро уже стоял на паперти Санта-Джустины.

Удары потрясли церковную дверь. Вышел спокойный похудевший аббат.

– Мессер настоятель, – воскликнул торжествующий Ромеро, – я привез указ и требую открыть церковь!

Маринетти внимательно прочитал указ, проверил печати, вернул пергамент монаху.

Толпа горожан угрожающе волновалась, тесня сбиров. Те держались за рукоятки мечей. Падуанцы были разочарованы, когда аббат сказал:

– Я подчиняюсь воле монсеньера епископа. Войдите!

Он широко распахнул дверь. Хиль Ромеро и Андреа Кучильо ворвались первыми, за ними последовали сбиры. Народ тоже хотел войти в церковь, но аббат задержал людей, широко раскинув руки.

– Не надо, дети мои! – властно сказал он. – Не будем мешать посланцам инквизиции в их поисках, дабы нас не обвинили в свершении дела, за которое надо благодарить не людей, а небо!