Склиф. Скорая помощь
Шрифт:
Всего (всего по Склифу, разумеется), с учетом сотрудников и родственников сотрудников, коварная Надежда Борисовна обманула семнадцать человек, собрав с них три миллиона четыреста тысяч рублей. Без расписок, исключительно на доверии. Уголовное дело, естественно, было возбуждено, но розыски шли без особого энтузиазма. Паспорт и полис обязательного медицинского страхования на имя Рушиной Надежды Борисовны оказались крадеными. Как сказал Каринэ Арменовне один из оперативников, подобных аферистов удается найти лишь в том случае, если они продолжают работать в одном регионе по одной и той же схеме. Но обычно схемы меняются, может, Надежда Борисовна сейчас педагогический коллектив какой-нибудь частной гимназии на предмет «льготной» ипотеки «окучивает» или
Чермянский долго ходил гоголем. Первую половину дня он гордился своей проницательностью, а во вторую вместе со всем коллективом сочувствовал доктору Карапетян. И вспоминал французский коньяк, «пригубленный» в день выписки Надежды Борисовны. Коньяк мнимая сестра мнимой начальницы отдела ипотечного кредитования Промстройбизнесбанка принесла настоящий. И вино было не поддельное, и фрукты вкусными, а не картонными. Хоть чем-то порадовали, аферисты проклятые.
— Взрослые люди, а ведут себя как дети! — удивлялась Инесса Карповна. — Довериться аферистке! Собственными руками отдать ей такие деньги, даже не поинтересовавшись, есть ли в банке такая сотрудница! Потрясающая доверчивость! Сэкономили на процентах!
— На жадину не нужен нож! — пропела Раиса Андреевна. [11]
Раису Андреевну Женя не любила. Противная тетка — вредная, завистливая и радующаяся чужим несчастьям. Татьяна Владимировна — та добрая, хоть и немного резковата от «переутомления бытом». Муж Татьяны Владимировны был гениальным программистом и, подобно многим гениям, отличался скверным характером, ввиду чего ни на одном месте долго не задерживался, перебивался ненадежными случайными заработками, а недовольство своей невостребованностью вымещал на жене и детях. Больше, конечно, доставалось жене, но Татьяна Владимировна терпела. Она верила в своего мужа и знала, что настанет день благословенный и поселятся они в собственном двухэтажном доме в Силиконовой долине и будет у нее домработница, у детей — няня, а у мужа — замечательная и сверхвысокооплачиваемая работа.
11
Отрывок из «Песни кота и лисы» из фильма «Приключения Буратино», в которой поется: «На жадину не нужен нож. Ему покажешь медный грош — и делай с ним, что хошь!» Автор песни — Б. Ш. Окуджава.
«Одни первому встречному рассказывают о том, что можно поведать только другу, и всякому, лишь бы он слушал, выкладывают все, что у них накипело. Другим боязно, чтобы и самые близкие что-нибудь о них знали; эти, если бы могли, сами себе не доверяли бы, потому они и держат все про себя. Делать не следует ни так, ни этак: ведь порок — и верить всем, и никому не верить, только, я сказал бы, первый порок благороднее, второй — безопаснее», — писал древнеримский мудрец Сенека. [12]
12
Луций Анней Сенека. «Нравственные письма к Луцилию». / Пер., ст. и прим. С. А. Ошерова. Отв. ред. М. Л. Гаспаров. Серия «Литературные памятники». — Москва, изд. «Наука», 1977.
Отягощенный родственный анамнез
Официально термина «отягощенный родственный анамнез» не существует. В медицине принято говорить не о родственном, а о семейном анамнезе. Семейный анамнез — это совокупность сведений о заболеваниях ближайших родственников пациента. При наличии наследственных заболеваний семейный анамнез считается отягощенным. Термин «отягощенный родственный анамнез» имеет профессионально-жаргонное значение и обозначает наличие у пациента склочно-скандальных, высокопоставленных или каких-то еще «проблемных»
Хорошо, когда расклад становится понятен сразу. Поступает больной, и вскоре в ординаторской раздается звонок: «Здравствуйте, это я, ваш ночной кошмар на ближайший месяц, Очень Большой Начальник (как вариант — секретарь или ассистент Очень Большого Начальника). Доложите-ка мне, как чувствует себя мой ненаглядный родственник, которого к вам только что привезли… Не нуждается ли в чем мой ненаглядный родственник? И т. п.».
Крылов однажды ответил: «Да, нуждается». И назвал препарат, который мог существенно повлиять на восстановление в послеоперационный период и которого в отделении не было. Молодой был, глупый, только недавно клиническую ординатуру окончил. Собеседник выслушал, записал название препарата, буркнул «хорошо» и отключился. На следующий день главный врач попросил заведующего отделением задержаться после пятиминутки. Вернувшись в отделение, заведующий чуть было не четвертовал Крылова за неуместную инициативу. Оказывается, Очень Большой Начальник и не подумал покупать лекарство для больного родственника. Вместо этого он позвонил кому-то из руководства департамента здравоохранения, нажаловался на то, что в Склифе врачи заставляют родственников больных покупать за свой счет необходимые для лечения препараты. Ничего себе — «заставляют». Зачем тогда вообще было спрашивать?
— Запомни на всю жизнь! — орал разъяренный заведующий. — На носу себе заруби, в органайзер запиши, на камне выруби, но никогда, понимаешь — ни-ког-да не проси родственников покупать какие-то лекарства! Пусть сами интересуются, «а не надо ли чего?», пусть предлагают, пусть из кожи вон лезут, но ответ у тебя должен быть один: «Все необходимое для лечения у нас есть!» У нас же реально есть все необходимое, ну какого хрена ты просил этот несчастный «вериферин»? [13]
13
Название вымышленное.
— Ну вы же сами говорили… — попытался напомнить Крылов.
— Я тебе говорил для общего развития! — перебил заведующий. — А не для того, чтобы ты напрягал родственников! Научись соображать! Пора бы уже!..
— Но зачем же тогда спрашивать?! — удивился Крылов, когда заведующий выдохся и замолчал.
— Чтобы получить повод для придирок и обвинений, — ответил заведующий.
На самом деле заведующий употребил совсем другое, очень емкое слово, включавшее в себя и придирку, и обвинение, и провокацию, но в тексте все же уместнее использовать цензурные слова.
Крылов понял. А чуть погодя понял и то, что врачей вообще расспрашивают для того, чтобы иметь повод для придирок. Фильтруют каждое слово, интерпретируют, искажают, приспосабливают к собственному видению мира.
Ты можешь посоветовать забрать больного домой пораньше, потому что он привык спать один и в четырехместной палате ему тягостно, а все, что нужно было сделать в стационаре, уже сделано, — и в ответ получить жалобу. В лучшем случае на то, что «доктор старается выпихнуть из отделения как можно раньше» в худшем — на то, что «доктор вымогает».
Рекомендуешь операцию? Значит, тащишь на стол всех без разбору, не оценивая показаний, в надежде заработать денег и выполнить план. План, ага!
Отговариваешь от операции? Еще хуже. Никто же не поверит, что ты не хочешь оперировать потому, что к операции нет показаний. Все решат, что ты оперируешь только за деньги, а пока тебе их не дадут, находишь отговорки.
Советуешь изменить режим жизни? Значит, не хочешь лечить, отделываясь советами и рекомендациями общего плана.
Продолжать можно до бесконечности. Ко второму году самостоятельной работы Крылов разговаривал с пациентами и их родственниками как партизан на допросе в гестапо, то есть — крайне сдержанно и с непременным обдумыванием каждого слова. И то и дело повторял: «Не уверен, время покажет».