Склонила Муза лик печальный
Шрифт:
Рисуя такой характер героинь 20-х годов, поэт, скорее всего, думал не только о них, далеких декабристках, но и о своих современницах, участницах общественного движения 1870-х
В последние тринадцать лет своей жизни Некрасов работал над поэмой «Кому на Руси жить хорошо». В основе ее извечно мучивший его вопрос о счастье народном; он тревожил поэта и до освобождения крестьян, не отступал и после:
Народ освобожден, но счастлив ли народ?..Ответа я ищу на тайные вопросы,Кипящие во мне: «В последние годаСносней ли стала ты, крестьянская страда?..»Он рассказывал журналисту П. Безобразову: «Я задумал изложить в связном рассказе все, что я знаю о народе, все, что мне привелось услыхать из уст его, и я затеял «Кому на Руси жить хорошо».
Это будет эпопея современной крестьянской жизни». Поэма стала завершением его поэтического и духовного опыта, размышлений о характере и судьбах народа. Простые мужики, знакомые поэту всю жизнь, должны были появиться на страницах его поэмы и рассказать о себе. Некрасов хотел провести перед читателем на фоне пореформенной России сегодняшних «свободных» крестьян с их нуждами, проблемами и заботами, разноликую и многоголосую современную народную толпу. Одному из знакомых он сказал: «Передо мною никогда не изображенными стояли миллионы живых существ! Они просили любящего взгляда».
Пролог к поэме был напечатан в первом номере обновленного «Современника» в январе 1866 г., первая часть (вместе с повторенным прологом) – в первых номерах некрасовских «Отечественных записок» в январе-феврале 1869-го, вторая часть «Последыш» в январе 1873-го, а третья – «Крестьянка» в феврале 1874 г.; четвертая глава «Пир на весь мир», которой суждено было стать завершающей поэму, была написана за год до смерти, в 1876 г.
В 1873 г. после публикации «Русских женщин» и второй части «Кому на Руси жить хорошо» Некрасов как будто обрел второе дыхание, оставаясь поэтом живым, не теряющим связь с публикой и с современными жизненными запросами. Он производил впечатление заслуженно счастливого человека. Я.П. Полонский с ощутимой завистью писал в сентябре Тургеневу: «Изо всех двуногих существ, мною встреченных на земле, положительно я никого не знаю счастливее Некрасова. Всё ему далось – и слава, и деньги, и любовь, и труд, и свобода…»
Такое впечатление производил поэт на общий поверхностный взгляд, да и сам он, по скрытности и сдержанности своего характера, предпочитал, чтоб его видели именно таким. Люди внимательные и сочувствующие замечали и другое. Так, А.Ф. Кони, который встречался с Некрасовым в начале 70-х гг., отметил в воспоминаниях поразившую его черту: «Некрасов приезжал к Ераковым в карете или коляске в дорогой шубе, и подчас широко, как бы не считая, тратил деньги, но в его глазах, на его нездорового цвета лице, во всей его повадке виднелось не временное, преходящее
Да и трудно предположить, чтоб потрясения и грандиозная работа предыдущих лет никак не отразились на его здоровье, не наложили свой отпечаток на его облик. А жизнь журнала требовала усилий каждодневных. Салтыков, который преклонялся перед Некрасовым в его борьбе за сохранение журнала, писал: «Хлопоты с цензурой унизительные, и, право, я удивляюсь Некрасову, как он выдерживает это. Как хотите, а это заслуга, ибо он материально обеспечен… Боюсь, что он устал, что-то начинает поговаривать об отставке. А без него мы все – мат» (15 апреля 1876 г.).
Первые признаки болезни появились в зиму 1874-1875 г. Некрасов испытывал недомогание, вялость, острую невралгическую боль, обращался несколько раз к доктору Н.А. Белоголовому, однако держался, работал, ездил на охоту, бывал в редакции. В эту зиму он участвовал в редактировании сборника «Складчина» в помощь пострадавшим от голода в Самарской губернии, готовил восьмитомное собрание сочинений Островского, активно работал в Литературном фонде; в результате возобновившихся отношений с Достоевским, в «Отечественных записках» началась публикация романа «Подросток».
В «Складчине» Некрасов поместил «Три элегии», посвященные А.Н. Плещееву. Этот лирический цикл, сложившийся из стихотворений и отрывков разных лет, посвященных А.Я. Панаевой, завершает «панаевский» цикл и воспринимается не как стихи, посвященные реальной или уже ушедшей любви, в них тоска по любви, которой давно нет, какой уже и быть не может, но мечта о ней не умирает и расстаться ней невозможно:
Зачем же ты в душе неистребима,Мечта любви, не знающей конца?А.В. Никитенко писал поэту, прочитав «Элегии»: «Это не новость, что Вы пишите прекрасные стихи и что в них протекает Ваша поэтическая струя. Но в тех стихах, которые теперь передо мною, истинное и глубокое чувство, прошедшее сквозь бури и тревоги жизни, возвысилось до идеальной прелести и чистоты».
Летом 1875 г. Некрасов с Зиной последний раз жили в Карабихе, чувствовал он себя плохо, постоянно жаловался на боли, не дающие покоя, но, превозмогая их, работал, писал сатирическую поэму «Современники», в которой показал зарождение и разгул капиталистического хищничества в России. Соединив в картинах поэмы документальную основу (почти все ее персонажи – реальные лица) с гротескными характеристиками лиц, он создал колоритные образы современных «рыцарей наживы». Поэт увидел и выставил на позор отвратительные стороны русского капитализма в то время, когда для многих они еще не проявились достаточно отчетливо.
С осени началось «беспрестанное хворанье», физическое состояние неуклонно ухудшалось, больной временами не мог спать, мучительные боли временами лишали его способности к любой деятельности. Поездка в Крым, по совету доктора Боткина, принесла некоторое облегчение, стали возможны пешие прогулки, поездки в экипаже в горы и в Оре-анду. Сообщая сестре о жизни в Ялте, о том, что стал немного крепче, Некрасов восклицал: «…Кабы не проклятые боли – пропасть бы написал…» Однако в Ялте работал он немало, писал лирические стихи, которые вошли в книгу «Последние песни».