Сколько ты стоишь?
Шрифт:
— Варь… подумай хорошенько. Я умею делать массаж, меня один врач научил элементарным, но эффективным вещам, когда я в больнице лежал. И мы на работе, тут полно людей. Разве я могу совершить что-то плохое?
Нет, он ещё и упорствует!
— Я ведь уже сказала — не надо. Обойдусь.
— Варя… — голос Берестова наполнился укоризной.
— Перестань! — от гнева в висках сильнее запульсировало. — Не нужна мне от тебя никакая помощь! Я присутствие твоё с трудом терплю, а ты… массаж! Иди ты… со своим
Хорошо, что она это не проорала, а прошипела вполголоса… Иначе вопросов коллег оказалось бы не избежать.
Берестов промолчал, только дыхание его стало каким-то… более тяжёлым, что ли.
И Варе вдруг стало совестно. В конце концов, сейчас он хотел помочь…
— Ладно… извини, — пробурчала она и поморщилась от боли в затылке. Повела плечами, и в шее что-то щёлкнуло. — Я погорячилась. Но массаж делать не дам.
— Как скажешь, — ответил Берестов бесстрастно, встал, взял трость и куда-то пошаркал. И выглядел он при этом очень удручённо.
К обеду ей стало ещё хуже.
Появилась тошнота, а это значило — хана работе. Теперь остаётся только сидеть, ждать конца рабочего дня и страдать.
Впрочем, и даже после того, как рабочий день закончится, покоя Варе всё равно не видать… Но хотя бы можно будет принять горизонтальное положение — и то хлеб.
Надо бы сходить на обед, но сил не имелось ни на то, чтобы подняться со стула, ни на то, чтобы даже руку поднять. И мыслей — ни одной. Одна только боль в голове…
В один прекрасный момент Варя всё же не выдержала — отодвинула клавиатуру, положила руки перед собой и буквально упала на них лицом вниз. Она больше не могла смотреть на монитор…
Позади послышались шаркающие шаги Берестова, но у Вари не было сил даже испугаться.
— Ну что за мазохизм, — вздохнул он, подходя ближе, и вдруг положил ладони ей на плечи. Девушка дёрнулась, но Илья держал крепко. Не больно, но крепко… как в прошлый раз.
— Пусти!
— Варя, перестань. Мы на работе, — он говорил мягко, как с ребёнком. — Тут полно людей вокруг. Я не сделаю ничего ужасного. Даже наоборот. Пожалуйста, расслабься.
Если бы Берестов только говорил, возможно, Варя нашла бы в себе силы оттолкнуть его. Но он почти сразу начал что-то делать с её шеей и плечами. Что-то совершенно… невероятное. Растирал, гладил, мял и слегка пощипывал… И боль как будто впитывалась в его ладони. Не сразу, постепенно, но она уходила.
От облегчения у Вари даже слёзы из глаз брызнули.
А Илья продолжал движения ладонями, ничего не говоря, и она была ему за это благодарна. Дурацких пошлых шуточек она бы не вынесла… да и просто шуточек.
Руки Берестова направились вверх, начали массировать затылок, и Варя глухо застонала — настолько это оказалось
Теперь ладони Ильи совершали круговые движения, оглаживая всю её голову. Макушку, за ушами, помассировали виски, вновь спустились к шее…
— М-м-м, — промычала Варя, почти растекаясь по столу. Как же хочется, чтобы это никогда не кончалось…
— Сходи к Мишину, отпросись, — негромко сказал Берестов, опять начиная мять ей плечи. — Он не зверь же у нас, отпустит. Ты всё равно не можешь работать. А я тебе такси закажу, чтобы ты в метро не тряслась.
Варя молчала. Она просто не могла соображать, так хорошо ей было.
— Ты слышишь меня, Варь?
Она вздохнула.
— Нет…
Берестов, кажется, усмехнулся.
— Полегче?
— Угу…
— Это замечательно. Я рад. Хотя полагается, конечно, кофту снимать… но в нашем случае это невозможно.
Варя даже дыхание задержала. Кофту?.. Нет!
Она ещё помнила, как он тогда… поднял блузку и грубо сжал ей грудь… совсем не так, как сейчас плечи…
— Нет!
Кажется, она дёрнулась, потому что Берестов вдруг зашептал:
— Варя, пожалуйста… Я ведь не мерзавец… Я не обижу… Расслабь плечи, так невозможно массировать…
Дыхание перехватывало от глупого иррационального страха.
Ничего же нет, Варя! Совсем другая ситуация… совсем!
Но что-то в ней, наверное, помнило тот день. И скручивало мышцы, как половую тряпку.
Илья отступил назад.
— Ладно. Хватит, наверное… — голос его был точно из морозильника. — Извини. Больше не буду… трогать.
Он прошаркал на своё место, отодвинул стул и сел, а Варя наконец подняла голову.
Лицо было влажным от слёз, и сами руки, в которые она утыкалась во время массажа — тоже. Голова, конечно, ещё болела, но меньше, и тошнота почти отступила.
— Спасибо, — сказала Варя искренне, чувствуя себя при этом жутко неблагодарной и капризной девчонкой.
— Не за что.
Илья молчал, и она вдруг поняла — он не заговорит сам.
— Ты… очень хорошо делаешь массаж. — Чёрт, и почему ей так неловко? — Мне намного легче стало. Правда.
— Я рад.
Варя вздохнула.
— А… ты сказал, что научился в больнице… Это когда было?
— Когда мне было семнадцать, — ответил Берестов ровным голосом. — Я тогда долго в больнице лежал, чему только не научился за два с лишним месяца. Я даже фокусы умею показывать. Думал, ерунда, не пригодится, но ошибся. Мои племяшки очень любят фокусы.
— Племяшки? У тебя их несколько?
— Две. У меня две родные сестры и две племянницы — с каждой по дочке. Одна сейчас второй раз беременна, но там пока неизвестно, мальчик или девочка.