Скользящие души, или Сказки Шварцвальда
Шрифт:
Кристина стояла около грубо сколоченной кровати, покрытой соломой и застланной холщовым одеялом. Никакой подушки, на которой восседал маленький человечек, не было и в помине, вместо нее лежала сложенная в несколько слоев потертая коровья шкура.
Стараясь вспомнить сон, несчастная на миг закрыла глаза.
«Что такое «Черная смерть», о которой говорил Щеголь?
Как я могу остерегаться человека с волчьим сердцем, если я не знаю, кто он?
Что случилось в Фогельбахе?»
Вопросы возникали один за другим и растворялись в
Тихий стук в дверь прервал ее бесплодные попытки осознать сон. Подхваченная сквозняком, утренняя греза мгновенно исчезла из памяти.
Дверь приоткрылась, и высокий мужчина, нагнувшись, шагнул в ее келью. Держа в руке факел, он приблизился к Кристине. Добрые, ясные как летнее небо глаза лучились морщинками, на губах играла искренняя улыбка.
— Как спалось, дитя мое? — тихий вкрадчивый голос Конрада заставил девушку вздрогнуть. Она не ожидала прихода столь высокого гостя. Испугавшись, наспех поклонилась присевшему на край ее кровати епископу и вжалась в противоположную стену.
— Не бойся меня, Кристина. Подойди ближе. Как ты себя чувствуешь? Ты голодна?
Не веря ушам, он еле слышно прошептала: «Хорошо…», — и следом отрицательно мотнула головой, отвечая на последний вопрос. Почему он столь любезен?
Конрад недоверчиво изогнул бровь.
— Ты лукавишь или боишься. Сейчас необходимо восстановить силы, которые важны не только для тебя, но и для малыша, которого ты носишь. Я прикажу накормить тебя.
Кристина опустилась перед священником на колени и, схватившись за край его фиолетовой сутаны, подняла на него умоляющие глаза.
— Ваше Святейшество, скажите, что с Яковом? Он спасен?
Лицо Конрада омрачилось. Ясные глаза потемнели, как небо перед грозой.
— Мне жаль огорчать бедное дитя, но твоя опрометчивая жертва была бесполезна… Оболгав и отправив себя на костер, ты только оттянула мучения своего любимого. Но не спасла его.
Кристина без сил опустилась на холодный каменный пол. У нее не осталось желания продолжать бессмысленное существование.
Конрад нагнулся, поднял беднягу и, усадив ее рядом, продолжил:
— Видела ли ты хотя бы раз, чтобы паук, запустив жало в свою жертву, выпустил ее из паутины? Инквизитор, испробовав сладкого тела твоего возлюбленного, тайком слизнул с иглы каплю его крови. Теперь он завершит начатое. Втайне от следствия будет медленно истязать его тело и душу и получать несравнимое ни с чем удовольствие. Постепенно он высосет из Якова жизнь.
Сердце бедной девушки едва билось.
— Но надежда остается всегда. Не находишь ли ты странности в том, что проснулась не в темном подземелье, кишащем крысами, где сидят обвиненные в колдовстве, а в тайной камере, принадлежащей епархии? Да, на твоем окне крепкая решетка, ты спишь на соломе, но признай разницу.
— Почему я здесь? — тихо спросила Кристина.
Епископ вновь улыбнулся.
— У тебя богатый покровитель, глупышка. Барон фон Берен
Кристина готова была сгореть со стыда. Она смиренно опустилась перед священником на колени, умоляя отпустить ей грех прелюбодеяния.
Конрад снисходительно улыбнулся и подал руку для поцелуя. Крупный, налившийся кровью рубин на его перстне блеснул в свете факела. Девушка благоговейно коснулась теплого камня губами. Епископ продолжил:
— Людям свойственно совершать ошибки. Хорошо, когда мы имеем возможность их исправить. Бедный Михаэль, его сердце разрывалось на части, когда ты лжесвидетельствовала, обрекая себя и его будущего сына или дочь на погибель. Но участия бескорыстного богатого вельможи в твоем деле было бы недостаточно. Мне безразличен его залог, выложенный за твою сохранность. Деньги давно перестали играть в моей жизни привычную роль. Ты сейчас в относительной безопасности потому, что нужна мне. А я, напротив, очень нужен тебе и твоему Якову.
Кристина жадно слушала. Не вдаваясь в смысл, вкладываемый Светлейшим в произносимые слова, она была рада даже крошечной надежде, замаячившей на горизонте.
— Я спасу тебя от костра, а твоего любимого — от лап извращенца, который сужает круги, мечтая прикоснуться к молодому телу и насладиться его мучениями, но взамен потребую услугу, которую ты мне пообещаешь оказать.
— Любую, клянусь! Я сделаю все, чтобы спасти его!
— Не торопись с клятвами, дитя мое. А если я потребую взамен твою невинную душу?
Кристина удивленно взглянула на епископа, скрестившего руки на груди и облокотившегося на каменную стену. Его скрытые в сумраке глаза казались черными дырами.
— Кто вы? — раздался ее робкий вопрос.
— Ты умна. Но вопрос твой неуместен. Я Конрад Макленбургский, глава фрайбургской епархии, ведущий процесс дознания по делу Кристины, уроженки Фогельбаха. Или ты видишь во мне другого человека? — Не дождавшись ответа, священник продолжил: — Я попытаюсь вырвать несчастного художника из цепких лап синьора Батисты, но когда мне понадобится твоя услуга, я не премину напомнить о долге. Согласна ли ты на столь неравнозначную сделку?
Кристина, зачарованная бархатным голосом Конрада, послушно кивнула. Конечно, она согласна.
Епископ, довольно улыбнувшись, поднялся с ее кровати и, направляясь к выходу, бросил на ходу:
— И я не требую скрепить договор кровью.
Девушка в ужасе отшатнулась. Конрад улыбнулся и, проведя рукой по воздуху, разогнал морок:
— Прикажу сейчас принести немного еды. Набирайся сил, малышка Кристина. На днях начинается процесс по обвинению тебя в сношении с Дьяволом и сотворении зла против рода людского. Как это впечатляюще звучит… — он усмехнулся. — Но ты сама выбрала незавидную участь…