Скоморох
Шрифт:
Подпрыгнув и разодрав кору быстрыми движениями ног, Радим дотянулся до кафтана и пополз по нему на дерево. Под весом скомороха одежда затрещала, но выдержала. Вскоре кафтан снова согревал Радима.
Сон никак не шел. День выдался очень насыщенным на события, а потому внутри Радима все клокотало. Голову распирали разные мысли — и о загадочной ведьме, и об охоте, и даже о Коло скоморохов, которое ныне представляло совсем ничтожную опасность. Уверенность в том, что виновницей убийств была старуха, выросла настолько, что Радим начал обдумывать, как утром найти дорогу к ее избушке. Разумеется,
Сквозь полудрему Радим различил треск веток. Он открыл глаза и присмотрелся. Волки? Бояться нечего, хотя все равно неприятно. Громкий пронзительный лай опроверг догадку. Это были собаки. А значит, где-то за ними шли люди.
Радим догадался, что попался, и ему стало плохо. Внизу кружили разъяренные псы, учуявшие добычу. Спрыгнуть вниз, надеть лыжи и бежать представлялось невозможным. С другой стороны, сидеть на дереве было столь же самоубийственно. Когда здесь появятся люди, спастись станет практически невозможно.
Скоморох обнажил оружие и приготовился к прыжку. Надо завалить одного пса сразу, тогда второй испугается и некоторое время будет держаться в стороне. Недавно скомороху уже удалось проделать это с волками, должно получиться и на этот раз.
Планы нарушили охотники. Их было двое, один высокий, другой совсем коротышка, в руках у каждого — зажженный факел. Они появились у дерева в тот самый миг, когда Радим готовился к прыжку.
— Что у нас тут, песики? — спросил коротышка, и Радим понял, что пропал. Голос принадлежал Лешему.
— Смотри! В развилке! Меж стволов! — указал рукой на скомороха второй охотник. В нем Радим без труда узнал Великана.
— Точно! Радим! Уж не ты ли, старая скотина? Спускайся, мы с тебя шкуру спустим! — Голос Лешего скрежетал и был пропитан издевательскими нот-ками.
Радим промолчал, судорожно соображая, как ему выбраться из создавшегося положения. Ничего умного в голову не приходило, с двумя вооруженными людьми, да еще с собаками, скоморох вряд ли бы справился.
— Слазь, вонючка! — Леший закрепил факел на соседнем дереве, так чтобы свет падал на добычу, медленно вынул из колчана стрелу и положил ее на тетиву. — Аль поиграть охота? Это запросто!
Великан хохотнул и оперся на рогатину, ожидая представления. Леший натянул лук. Радим вовремя отпрянул за ствол. Стрела просвистела около уха и, сорвав кору, умчалась в темноту.
— Вот незадача! — выругавшись, Леший снова выстрелил. В лесной тишине щелчок тетивы прозвучал звонко, как удар по билу. Радим уклонился от смертоносного наконечника в самый последний миг. Охотник начал нервничать.
— Болотная крыса, вертлявая скотина! — выругался Леший. — Но это тебя не спасет. Великан, гони-ка его с той стороны рогатиной. Нечего ему прятаться!
Великан кивнул и двинулся в обход дерева. Рост позволил ему дотянуться до ноги Радима. Затрещали порты. Еще немного, и пролилась бы кровь.
— Э-э! Давайте договоримся! — Как ни было противно Радиму, но он сознавал, что теперь у него вообще не осталось шансов. Приходилось постоянно уворачиваться от рогатины да следить
— С бесами в Хеле договоришься!
Стрела мелькнула в свете факелов. Только чудом она не пронзила Радима, воткнувшись в дерево в каком-то вершке от его головы. Смерть дохнула в лицо скомороха.
С «зубом», привязанным к ладони правой руки, и вырванной из ствола стрелой в левой, Радим спрыгнул с сосны, почти на головы собакам. Внезапность дала ему преимущество и смутила противников. Один из псов, ушибленный сильным ударом, с визгом помчался в кусты, второй получил стрелу в шею. Он заскулил и стал кататься по снегу, пытаясь избавиться от костяного наконечника. Леший увидел несущегося к нему с «зубом» Радима и почел за лучшее ретироваться. Благо охотник был в лыжах, а напавший — без них. Великан не сразу сообразил, что происходит, но когда увидел улепетывающего товарища, принял важное решение. Он бросился на Радима со спины. Рогатина прошла рядом с плечом гонимого, порвав и без того драный тулуп. Радим рухнул в сугроб, спасаясь от разящего оружия. Великан ударил несколько раз, целя в грудь противника. Однако проворный скоморох откатился в сторону и свалил соперника подсечкой. В ближнем бою рогатина стала бесполезна. Радим взмахнул «зубом», пытаясь ранить врага в руку. Железо лязгнуло о железо. Великан прикрылся длинным кинжалом греческой работы. Сцепившись, противники кубарем покатились в темноту ночи.
— Прекратить! А ну, разнимите их! — раздался властный голос. Послышались голоса людей, от множества внезапно вспыхнувших факелов стало ясно, почти как днем.
Радима схватили и силой оттащили от Великана. Из порезанной кисти на снег капала кровь. Великан тоже был ранен, «зуб» отсек ему левое ухо. Преисполненного жажды мести силача держали в два раза больше людей, чем его противника.
Радим увидел, как из мрака с перекошенным от злобы лицом выбежал Леший. Он держал наперевес Рогатину и явно намеревался вогнать ее в живот врага. Радим беспомощно забился в руках охотников.
— Леший! Стоять! — Властный голос ударил как гром.
Леший продолжал бежать, но уже не так уверенно. Что-то мелькнуло в темноте, рассекая воздух. Леший отлетел в сторону, как будто его сдуло ветром. Радим увидел на снегу большой круглый щит и понял, что он спас ему жизнь. Скоморох медленно поднял взгляд на предводителя охотников. Сначала в поле зрения оказались ярко-белые сапожки с золотым змеем, опутывающим хвостом голенище. Потом скоморох разглядел парчовый, отороченный горностаем кафтан и драгоценный франкский меч на поясе. Когда Радим посмотрел в лицо спасителя, он уже знал, что увидит, — перед ним стоял светловолосый боярин — Остромир.
— В следующий раз, Леший, будешь послушнее — или сгинешь навсегда, — Остромир говорил ровно и складно.
— Он сильно обидел нас, господин, — простонал державшийся за ушибленное плечо Леший.
— Не важно. Смерды должны делать то, что я сказал. Он бросился на вас почти с голыми руками, значит, он никакой не шептун. Был бы ведуном, сейчас тут волшбой бы воняло.
— Господин! Может, он и не шептун, но к потраве имеет явное отношение! Ежели и не сам сготовил, то всяко подложил он!