Скоморох
Шрифт:
В результате почесывания в затылке, поглаживания нестерпимо зудящей шишки, сморкания (хотя чего сморкаться-то, когда с носом полный порядок) и других бесполезных телодвижений, способствующих, как казалось, плодотворному мыслительному процессу, Виктор пришел к выводу, что ему следует немедленно выдвигаться и брать направление на ближайший населенный пункт. Идти, разумеется, надо в сторону, указанную бабушкой, почему-то верилось ей, хоть ты тресни. В свете принятого решения было жалко времени, бездарно потраченного на метание ножей. За это время он мог проделать от трети до половины пути до обетованных мест. В смысле мест обитаемых, где можно раздобыть еду. Потому как желудок начал несмело намекать, что от сыра и хлеба уже не осталось и следа, а стало быть, следует подзаправиться. Зато после тренировки им овладела
Приладив четыре ножа за голенищами сапог, так как пока их было просто некуда больше деть, Виктор снова двинулся вдоль дороги. Было бы неплохо повстречать купеческий обоз, но, похоже, те сегодня уже не тронутся в путь – кому охота месить раскисшую дорожную грязь? А вот завтра – вполне возможно, солнышко припекает изрядно, прямо по-летнему, дорога вполне должна просохнуть. Как подсказывала память, доставшаяся от прежнего владельца тела, жизнь здесь вообще была неспешной. Разбег в недельный срок был делом заурядным, а если дорога совсем дальняя, тут уж и все две недели – вполне обычное явление.
Как и следовало ожидать, ночь застала Виктора в лесу. Он продолжал двигаться, пока мог хоть что-то разобрать, но, в очередной раз споткнувшись, в конце концов понял: получить лишние неприятности в виде растяжения или, чего доброго, перелома он может запросто, а вот сильно сократить путь навряд ли. Поэтому, слегка отойдя от дороги, в последнем сумеречном свете он облюбовал местечко, достаточное для разведения костерка, и принялся собирать хворост. С топливом проблем не было никаких. Купеческие караваны это место не облюбовали для стоянки, жилья поблизости нет, поэтому и дрова изводить некому.
Огниво и трут нашлись в суме, так что совсем скоро костерок запылал, устроив пляску веселых языков пламени. Виктор решил к ночлегу подойти основательно. Судя по тому, что с наступлением темноты сразу стало прохладно, ночь могла оказаться и вовсе холодной, на это же указывало и звездное небо, а у него не было даже плаща, только одна рубаха. Так что замерзнуть он должен был основательно, а вот в том, что удастся выспаться, он очень сомневался.
Можно нагрести на золу землю и устроить теплое ложе, но тут было два «но». Во-первых, в его арсенале отсутствовала лопата, а провозиться с ножичком можно было очень долго. Во-вторых, не было никакого желания этим заниматься. Поэтому он пошел по пути наименьшего сопротивления: развел два костра, в которые вкатил два ствола поваленных деревьев, найденных неподалеку. У скомороха во вьюке имелся мешок из овчины, в котором было очень даже уютно. Несмотря на необходимость странствовать, устраивался он с относительными удобствами.
Не сказать, что ночь выдалась комфортной. Дважды Виктору приходилось просыпаться, чтобы продвинуть вперед прогоревшие стволы. Подстеленные в качестве лежанки срезанные ветки с листьями несколько предохранили от холодной земли, но бока он отлежал основательно. Так что едва забрезжил рассвет, Виктор был на ногах. Вроде и отдых вышел так себе, но лучше уж так, чем провести без сна сутки напролет.
Хотя горели два костра, он все же озяб, а потому решил совершить несколько движений, чтобы разогнать кровь. Полезное занятие. По телу разлилась истома, и все оно заныло от предвкушения удовольствия. Услужливая память подсказала, что Добролюб никогда не пренебрегал физическими упражнениями, многие из которых были направлены на растяжку.
Виктор решил тоже не пренебрегать разминкой и, опираясь на данные памяти прежнего владельца тела, приступил к занятиям. Он когда-то занимался рукопашным боем, а в последнее время поддерживал форму, тренируя ребят, да с Андреем порой устраивали спарринги, на которые мальчишки смотрели, раскрыв рты. А что, покрасоваться бывшие сослуживцы очень даже могли. Так вот, перспективы, открывшиеся с обретением этого тела, оказались просто потрясающими. Да, Виктор был рукопашником, но никогда не имел столь хорошей растяжки и пластики тела. Сейчас, выполняя упражнения, он отчего-то подумал, что при желании вполне сможет и в узел завязаться. Стоит ли удивляться, что парень с такой гибкостью и неожиданной силой был способен преподносить сюрпризы профессиональным борцам: поди для начала заломай такого, если он гнется, как ивовый прут.
Разогнав кровушку и окончательно согревшись, Виктор
Идти стало не в пример легче, чем раньше по мягкой обочине. Сейчас он без труда выдавал километра четыре в час, а то и все пять. Хотя, пожалуй, он погорячился, но в любом случае часа через три, максимум четыре будет в деревне и сможет наконец поесть. Благо и уговаривать никого не придется, в придорожных селениях всегда найдется харчевня, а как иначе.
Во время зарядки Виктор обнаружил у себя на груди крест. Поначалу он даже удивился, как это он раньше не заметил нитку, но потом сообразил, что если Добролюб никогда не снимал крест, то скорее ощутил бы его отсутствие, а не наличие. Крестик медный, вот только не такой, к какому привык Виктор. Вчера, поговорив с бабушкой-травницей, он отчего-то решил, что здесь исповедуется христианство, может, чем-то отличающееся от земного, но в целом такое же. Вернее, он даже не придал этому особого значения, лишь отметив тот факт, что крестильное имя можно доверять только избранным. А вот этот медный крестик заставил задуматься над этим вопросом уже всерьез. Крест был косой, эдакая буква «Х», на верхних концах – два ушка, сквозь которые продета нить. Вспомнилось о том, что крестятся здесь, обозначая крест в районе груди. Что удивительно, славены крестились справа налево, а иноземцы – слева направо. В Сальджукской империи вера была примерно такой же, как в славенских княжествах. Оттуда, собственно, вера и пришла в эти земли. Сальджукская империя являла собой некий аналог Византийской империи на Земле. Кстати, славены так и называли себя православными, а другие христиане именовали себя каталонами. А вот аналога мусульманам не было. То ли время еще не пришло, то ли еще какая причина. Были язычники, которые поклонялись духам, они обитали южнее славен, вели кочевой образ жизни и образовали два ханства, Айрынское и Туньгунское. Слышал Добролюб и о заморских землях за Восточным океаном, где также проживали кочевники-язычники. Может, еще и возникнет мусульманская культура или аналог ее наряду с христианскими. За Западным океаном лежали огромные земли Нового Света. Поговаривают, они побольше Старого и населены уж и вовсе дикарями, коим каталоны несут свет истинной веры, понятно, что огнем и мечом.
Виктор вдруг остановился и присел, опершись спиной о дерево. До него наконец окончательно дошло: это никакой не бред, а самая что ни на есть реальность. Как это произошло, как такое вообще возможно, он не понимал, но вот было, и все тут. Понял он и то, что в той, прошлой жизни он, скорее всего, погиб, больно серьезный вышел удар. Оставалось непонятным, как он сумел реанимировать это тело: ведь со слов бабушки выходило, что душу из тела вышибло… Да что тут думать, один черт – ответ не найдешь. Но как такое возможно? И что же теперь делать с его привычной жизнью? Одним словом, он просто впал в ступор и, сидя у дерева, смотрел бессмысленным взглядом в какую-то точку в пространстве, которую и сам не видел. И никаких мыслей. Вообще никаких. Словно кто-то повернул выключатель.
Спроси Виктора, сколько он так просидел, он бы не нашелся с ответом. Хотя, взглянув по сторонам и прикинув положение светила, определил, что прошло, пожалуй, не меньше четырех часов. Впрочем, это смотря как измерять время. Если по состоянию желудка, недовольно урчащего и непременно требующего внимания, – минула целая вечность. Все же Добролюб был хорошим скоморохом, с заработками и пропитанием проблем не возникало. Может, не всегда разносолами угощался, но завтракал и ужинал уж точно сытно. Так что такому поведению организма удивляться не стоило. Собственно, его непотребное поведение и привело Волкова в себя. Как там сложится жизнь, неизвестно, но позаботиться о хлебе насущном нужно уже сейчас. Можно, конечно, и в петлю, но, как ни странно, сводить счеты с жизнью желания не возникало.