Скорми его сердце лесу
Шрифт:
Тропа вела вниз. Мы спускались, и спускались, и спускались, пока меня не окружила бы тьма, но тьмы не было. Вокруг нас горел огонь, и мне нечем было дышать. Я прикрыла рот рукавом, вглядываясь сквозь полыхающие искры. Глаза слезились, но я увидела… Услышала сквозь треск пламени и грохот падающих исполинских ветвей крики. Я сделала еще несколько прыжков, и моему взгляду предстало поле боя. Множество раненных ханъё, что не так давно праздновали, танцевали и играли музыку. У всех в руках оружие и все – жестоко порублены. В груди стало тяжело и холодно. Хвала всем богам, среди павших не было детей, иначе бы я не выдержала. Надеюсь, хоть кто-то
Все они, каждый ханъё, что я встретила мертвым на подходах сюда, все защищали это место. Настоящее чудо – или чудовище – природы, дерево несравненных размеров, превосходящее даже самых грозных лесных титанов. Его ветви высоко поднимались в небо, закрывая его зеленым и алым, округлые облака нефритовой листвы были объяты пламенем, они горели дымно, маслянисто пахли жженой корицей. Даже перед раздираемым огнем камфорным деревом мне хотелось склонить колени. Вот оно, то место. Это оно. Я чувствовала это кожей. Великое камфорное дерево.
…Надо найти то место, где скрыт Бог-Ворон…
…Это старое камфорное дерево. То самое дерево, что породило тебя…
На фоне пламени тонкими мазками туши виднелись силуэты оставшихся в живых, сражающихся. Словно рой насекомых, они сходились, расходились, атаковали и отлетали назад, падали, парили в ослепительном огне и дыме. Я закричала, бросаясь вниз, падая восемь раз и поднимаясь девять. Я бежала к месту, где был рожден Джуро, где была его сила, где прятался Бог-Ворон, которого могла пробудить только моя кровь. Ее у меня было достаточно, она выступила на разбитых коленях, ободранных ладонях, расцарапанных щеках.
Я бежала, не замечая, что бегу по мягким телам мертвых людей, игнорируя черные тени мононоке, что склонялись над ними, выпивая жизненные соки, я бежала к Джуро и знала: я опоздала, я пришла слишком поздно, я виновата, это все из-за меня. Упасть бы замертво, вонзить себе в живот катану и обнажить душу, но было слишком рано для этого и слишком поздно, чтобы что-то исправить.
Лес ревел, сражаясь с пламенем. Люди ревели, сражаясь с ханъё. Духи ревели, сражаясь с темными силами, что завладели этим местом.
Джуро, широко распахнув руки, закрывал своим телом дерево – такой маленький на его фоне, такой хрупкий в своей белой одежде, испачканной кровью и сажей. Всего его окутывало золотое сияние, а рядом с ним рычали и скалили зубы краснокожие они, слизывая с кривых одати [42] кровь врагов. Напротив стояли солдаты Наместника. А прямо перед Джуро, обнажив катану, в полном воинском доспехе, но без шлема, стоял Хэджайм. За его спиной был мужчина, немолодой и крайне самодовольный, должно быть, его брат.
42
Одати – очень длинный изогнутый меч, длиннее катаны.
Я могла бы прокричать «остановитесь!», но меня бы никто не послушал. Да и легкие слишком жгло, я бежала и кашляла, слезы щипали ресницы.
Было уже слишком поздно. Oни схлестнулись с солдатами с диким воем и улюлюканьем, и любой бы отступил от их ужасного вида, но только не «вороны». В мясорубке
– Джуро, – выдохнула я.
Джуро преображался перед моими глазами, его тело теряло человеческий облик, а его сущность становилась одним целым с могучим камфорным деревом.
И я, стоя на краю этой бездны, снова назвала имя, словно это была последняя нить, что держала его в этом мире.
– Джуро!
Я подбежала к нему, уворачиваясь от смертоносных клинков, скользя ногами в крови и серой от пепла грязи. Его ки было такой силы, что воздух вокруг густел, как мед. Я с трудом смогла приблизиться к нему, меня отбрасывало, я вязла стрекозой в янтаре, мне было страшно. Это он, он источал жар пламени, но я презрела боль и прижалась к его груди, и не услышала под своим ухом биение его сердце. Только первобытная, первозданная, божественная энергия ревела в его теле и разрывала на части. Никто больше не мог приблизиться к нему. Бросился Хэджайм, но его откинул сияющий хвост моего лиса. Бросился один из солдат, но другой хвост обвил его гортань и резко дернул вверх. Треск. Мертв.
– Вот и она, – прошипел Хэджайм, заметив меня. В его темных глазах отражалось пламя. Его лицо искажалось, шло волнами, я смотрела сквозь лисье пламя.
– Это? Та самая девка ши Рочи? – немолодой мужчина изогнул брови. За его спиной два oни, забавляясь, разрывали человека на части, но этот, кажется, совсем не боялся смерти, что дышала ему в затылок и обдавала спину кровавыми брызгами. – Нам было достаточно капли ее крови, но так… Так даже лучше.
– Ты обещал не трогать ее, – хрипло прорычал Хэджайм, поворачиваясь к брату, и наместник кивнул.
– Ты пришла слишком поздно, дорогая, – насмешливо произнес наместник. – Великое камфорное дерево уже принадлежит нам. Вся эта кровь, весь этот огонь – все это лишь часть нашего триумфа.
Я вскинула голову на Джуро, который по-прежнему боролся с преображением, становясь все более похожим на мифическое существо, слившееся с древом. Моя боль была неописуемой: я не понимала что с ним, но чувствовала, как жизненная сила уходит из него. Я знала, что-то надо предпринять. Возможно, потянуть время? Не дать им приблизиться к Джуро.
Я шагнула вперед. Джуро будто и до этого не заметил мои касания, а теперь – их отсутствия.
– Вы не сможете сразить его, – сказала я твердо, стоя перед Хэджаймом и его братом. – Море Деревьев не принадлежит вам. Джуро остановит вас.
Зверь с горы Юта рассмеялся, звук его смеха переходил в свист клинка, высвобождаемого из ножен.
– Ты смешная, Соль, – вкрадчиво сказал наместник. – Море Деревьев станет местом, где начнется новая эра. Эра, где Ворон будет править всем, включая призраков старого леса.