Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Шрифт:
– Чем занимаются?
– Закончили привал, готовятся к началу движения. Свидетели доложили верно. Они сожрали половину стада. Вторую половину оставили в живых. Двенадцать существ собираются гнать скот на северо-запад. Очевидно, там у них тыловая база, где требуется продовольствие.
– Как далеко до передового отряда?
– Передового отряда нет. Идут сплошной ордой. Последнее измерение – девять километров четыреста пятьдесят два метра до головной особи.
– Скорость на марше?
– От десяти до пятнадцати километров в час.
– Возвращайся к командиру, доложи. А мы проедем вперед. Твои сведения не полные. Посмотрим, как они реагируют на наше оружие.
Оба держали поперек седельных лук тяжелые снайперские винтовки «Взломщик», под патрон 12,7 мм, придуманный еще
– Мне было разрешено вступать в бой только в крайних обстоятельствах.
12
Дегтярева—Шпагина крупнокалиберный, обр. 1938 г.
– Тебя никто не упрекает. А мы своим делом займемся. Как макеты на полигоне, отстреляем всеми калибрами на всех дистанциях и под разными углами. И составим карточки-схемы. Это важно. У большинства буров стволы от 7 до 9 миллиметров. Ненадежно.
– Я пойду?
– Иди. По дороге встретишь командира Басманова, скажи, что ему лучше вернуться на позицию командира Оноли. Если мы не сумеем отогнать монстров, в открытом поле у людей меньше шансов, чем на высотах.
«Иванов» убежал, а конники, «Артем» и «Аскольд» (Белли с Карцевым, флотские офицеры, при именовании роботов не затрудняли себя оригинальными изысками. Начали называть их по алфавитному списку кораблей Российского флота), двинулись дальше.
Они действительно имели, кроме «Взломщиков», по «ли-метфорду» и «маузеру», основные винтовки англичан и буров, а также пистолеты «М-96», как написано в рекламе – «лучшее оружие для спортсменов и путешественников».
Хорошо тогда жилось «туристам». Вздумал постранствовать по миру – не нужно идти в агентство за путевкой и в ОВИР за паспортом, вместо этого – первым делом в оружейный магазин или к товарищу вроде лорда Джона Рокстона, который от щедрот снабдит тебя магазинкой с оптическим прицелом. И езжай хоть со станковым пулеметом через все границы, никто не удивится. Только в самых экзотических странах, вроде Андорры, могут ввозную пошлину попросить. Не заплатишь – и так пропустят, если докажешь необходимость.
Выслушав доклад «Иванова», Басманов подъехал к Девету.
– Через полчаса вы будете иметь возможность увидеть интересующие нас объекты. Мой разведчик советует для встречи отойти на пригодную для обороны позицию. Мы ее только что миновали. Разведчик и я сомневаемся, что ваши люди сохранят присутствие духа при встрече с врагом в чистом поле.
– Лично вы сомневаетесь? – В голосе генерала прозвучали агрессивные нотки.
– Минхер Христиан, я уже десятки раз говорил вам, Деларею, Кронье и самому президенту – мне ваши эмоции безразличны. Хотя бы вы в состоянии такое понять? Я не настоятель монастыря и не воспитатель евангелистской школы. Я помогаю людям, чье дело считаю справедливым. Но ни я, ни мои люди не собираемся заставлять вас делать то, чего вы делать не хотите. Если чудовища, несовместимые с вашей картиной мира, перебьют солдат, которых вы ведете, кое-кого сожрут, живыми или мертвыми, пожалуйста, не говорите, что в этом виноват я и мои офицеры, не сумевшие вас защитить и спасти. А прежде – убедить.
– Об этом не беспокойтесь. Мы благодарны всем, кто нам помогает, но свои проблемы позвольте нам самим и решать.
– Отлично, – в голосе Басманова прозвучало не совсем соответствующее моменту веселье. Что за беда? Товарищи по оружию очевидным образом полезли в бутылку. Как горцы какие-то, услышавшие поперек
Теперь «будем посмотреть». С чистой совестью.
Он привстал на стременах. Голосом, легко перекрывавшим в былые времена беглый огонь батареи и звуки разрывов вражеских снарядов, скомандовал:
– В-взво-од, ко мне! Стать, спешиться. Коноводы – убрать лошадей. Остальным – залечь. К бою!
– Езжайте, господин генерал, – указал рукой вперед полковник. – Первое для вас прикрытие – мои разведчики. Второй рубеж – здесь. Третий – на к'oпье, занятых поручиком Оноли. Дальше уже Блюмфонтейн. Если вернетесь – поделитесь впечатлениями…
Девет, очевидно, готов был согласиться с Басмановым, если бы его слова не были настолько издевательски-оскорбительны. Тут, конечно, и сам Михаил не проявил некоторой деликатности и терпимости. Буры, даже самые умные и воспитанные из них, находились на другом уровне развития и в другой психологической нише. А он, тридцатидвухлетний офицер, с совершенно иным воспитанием и жизненным опытом, считал, что мягкости в объяснении задачи и предельной жесткости в требовании ее исполнения достаточно для любого военнослужащего.
Применительно к русскому солдату и офицеру такая позиция была верной, даже – единственно верной. Но здесь – не срабатывало. Не было в самых архетипичных слоях самосознания буров таких автоматически всплывающих максим: «Сам погибай, а товарища выручай», «На миру и смерть красна», «Или грудь в крестах, или голова в кустах», «Не мы первые, не мы последние», «Помирать – так с музыкой» и так далее и тому подобное. «Жизнь – копейка, а судьба – индейка», хотя Козьма Прутков в свое время спросил: «Не совсем понимаю, почему многие называют судьбу индейкою, а не какою-либо другой, более на судьбу похожею птицей?»
– Езжайте, – повторил он, закуривая папиросу. – Один наш мудрец интересно сказал: «Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться». Кое-какое время у вас еще есть.
Девет взглянул на него с откровенным недоумением, хлестнул лошадь плеткой и вынесся вперед, прокричав своим нечто на староголландском. Басманов не разобрал.
– Передохнем, братцы, – сказал он, спрыгивая с седла. – Только не здесь. Вон тот холмик мне больше нравится.
– Видал я дураков, господин полковник, – сплюнул Барабашов. – Точно так генерал Самсонов перед Танненбергом послал меня куда подальше, когда я привез ему сведения, что германская кавдивизия заняла Зенсбург, где только мы и могли соединиться с Ренненкампфом… [13]
13
Имеются в виду приграничные бои в Восточной Пруссии в августе 1914 г.
«Господи, какая древность, – подумал Басманов. – Вернее – наоборот! А я ведь тоже начинал войну неподалеку».
Сам он ощущал себя, как один из мелких князей, во главе дружины двигающийся к берегу Калки в 1223 году, знавший от половецких сакмагонов, [14] что навстречу идут два тумена Субэдэй-Багатура. Чем кончилась та история – в книжках написано.
Смелые были князья, отчаянные! Две-три сотни верных воинов при каждом. Все в кольчугах и бронях. Шлемы на брови надвинуты, длинный меч у бедра, копье упирается в стремя, червленый щит на левой руке, еще булава или клевец [15] к седлу приторочены. Лук с полусотней стрел в колчане за спиной. Сила!
14
Сакмагон – следопыт, от слова «сакма» – след в степи (старорусск.).
15
Клевец – боевой двусторонний топор на длинной рукоятке. С одной стороны рубящее лезвие, с другой – длинное острие для пробивания шлемов и кольчуг.