Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Шрифт:
Пелена, отделяющая от чувственно воспринимаемого мира, исчезла, как всегда, внезапно. Словно открыл зажмуренные перед прыжком с парашютом глаза – и вот перед тобой снова мир во всем его великолепии.
Те же горы внизу, покрытые растительностью всех оттенков зеленого, желтого и красного, знакомая поляна перед входом в пещеры дуггуров, отдельно стоящие деревья, под которыми они дожидались появления Новикова с лошадьми. Все виделось как бы с двухсотметровой высоты, на которой он завис, слегка колеблемый воздушными потоками.
Удолин, так и державший в обнимку поперек туловища возвращаемого к родным пенатам пленника, уже почти коснулся земли.
– Бросай
Все случилось, как бывает на войне. Самолет-разведчик снижается над вполне невинно выглядевшим местом, чем-то все же привлекшим его внимание, и вдруг из-под маскировочных сетей и прочих укрытий по нему начинают вовсю садить терпеливо ждавшие своего часа «Эрликоны».
Сейчас их роль исполнили согласованные по времени, но весьма разные по диапазону частот волновые удары, подкрепленные чем-то вроде банальных, сильно ионизированных энергетических лучей, очень похожих на бьющие в обратном направлении, от земли в тропосферу, молнии.
Точки базирования здешней ПВО Сашка засек сразу. При соответствующем настрое это не составляло труда, тем более, что сам он находился, по какой-то причине, вне зоны обнаружения. Был бы он на самом деле самолетом-штурмовиком, как бы славно накрыл сейчас цели сериями кассетных бомб!
Но увы! Даже обычных гранат он не прихватил, не говоря о чем-нибудь более солидном. Иринином блок-универсале, например.
Тело Удолина, выронившего свой груз, невероятным образом избежавшее прямых электрических попаданий, закувыркалось в воздухе, но взлетало при этом вверх, а не рухнуло на поверхность.
Шульгин в крутом пикировании рванулся на перехват, и одновременно ему вспомнилось кое-что из опыта поддержанных Замком проникновений в Сеть. Очень многое, бывает, удается вспомнить и сделать в критические моменты. Известный писатель и летчик-испытатель Марк Галлай писал, что, попав в неизученный тогда флаттер, [54] он не только спас самолет, но и успел догадаться, в чем суть этого явления. А по наблюдениям с земли, вся экстремальная ситуация длилась от силы двадцать секунд. Чтобы привести его догадку к математически формализованной теории, кабинетным ученым потребовалось несколько месяцев.
54
Флаттер – внезапная вибрация элементов конструкции самолета, вызванная несоответствием скорости и аэродинамических качеств. Впервые проявился при приближении к околозвуковым скоростям в конце сороковых годов ХХ века. Обычно приводил к гибели самолета и пилота.
Вот и сейчас Сашка четко увидел координатную точку, место и вывод нужной ячейки Узла, кодовый сигнал, способный ее активизировать. Заодно и кое-какие практические советы, полученные им от Замка в одной из своих псевдосущностей, всплыли в памяти именно сейчас.
Наверняка опять начал сказываться эффект сочетанной работы трех сразу существующих в одном формате, но не совсем единых личностей. Совсем как в известной формуле «нераздельных и неслиянных».
Счет шел на миллисекунды, наверное, потому что стволы молний продолжали неторопливо
Скорость мысли, как известно, неизмеримо превосходит скорость света. Молнии все еще пытались догнать профессора, а внутри Узла уже перемкнуло контакты.
Плюсы поменялись на минусы, всего лишь.
Подобного, пожалуй, не видел еще никто из ныне живущих.
Электроплазменные разряды, словно упершись в непреодолимую преграду, не исчезли, как принято, а замерли, и тут же втянулись сами в себя по прежнему направлению к исходной точке.
Тут и гром шарахнул, поскольку замыкание наконец случилось. Немыслимой силы гром, разнесшийся на сотню километров.
Невозможно представить, что произошло с установками, эти разряды произведшими. Если они были материальны и находились в этом же пространстве-времени, они должны превратиться в сильно перегретый пар и брызги кипящего обсидиана.
«Фергельтунгсваффе» [55] сработало, и этого достаточно. А сам Шульгин, как Ихтиандр, поднырнул в бушующих турбулентных потоках под бессмысленно крутящийся силуэт Удолина, точно, с первого раза ухитрился его подхватить и выдернуть все в ту же Серую зону. Весом и тяжелой, неживой инертностью он ничем не отличался от любого умирающего или совсем мертвого человека.
Так они и рухнули на ковер рядом со столом и камином в холле форта, из которого почти только что исчезли. В телесном виде, как сообразил Сашка, сдвигая вбок придавившего его сверху профессора и вставая на колени. Потому что его место за столом было свободно.
55
Оружие возмездия (нем.).
– Мать вашу…! – услышал он голос Новикова, окончательно врубаясь в реальность.
– Да это еще как сказать, – буркнул Шульгин, первым делом положив пальцы на сонную артерию Удолина. Пульсация имела место, причем – приличного наполнения.
– Живой, – с облегчением выдохнул Сашка и с удовольствием продолжил начатый другом сакральный фразеологизм.
– Гомеостат ему нужен? – Андрей, подскочив, уже засучивал рукав, чтобы отстегнуть браслет.
– Ну нацепи, хуже не будет, только тут травма, на мой взгляд, не соматическая…
Экранчик показал, что пациент действительно в физическом смысле здоров, «итем бовис», как облегченно констатировал Шульгин, что, по его мнению, на полузабытой институтской латыни означало – «как бык».
– А вот теперь бы я уж точно выпил, – доверительно сообщил он, соорудив для Удолина изголовье и подсаживаясь ближе к огню. – «Я говорил, и сейчас говорю – я не хотел ехать в Калифорнию». [56]
– А чего же поперся? – невежливо спросил Новиков. – Без предупреждения, без подготовки…
56
Цитата из к/ф «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир…» (1962 г., США).