Скорость. Назад в СССР 2
Шрифт:
Трубецкому только сообщили, что произошел пожар, в том месте, где живут его люди.
Несмотря на неприятности, князь как всегда был сдержан и учтив.
Его гнев выдавали крайняя точность коротких формулировок, отсутствие на лице его обычной доброжелательной улыбки и молнии сверкающие из глаз.
Руководство автобазы устроило князю большой разбор, ничего толком не объяснив, только сообщив, что произошел пожар, в том месте, где живут его люди.
Никто не собирался разбираться с причинами, и проломом, через который
Накануне Андропов просто умолял меня не говорить, о том, что он был нетрезв ночью. Я и так не собирался закладывать его, но мне пришлось трижды пообещать, что никому не скажу, что Константин выпивал вечером.
Я не успел ничего рассказать и передать приветы от Сергея Баркова. До этого утра мы не виделись несколько дней.
Не знаю, как, но Трубецкой узнал, что один из нас был нетрезв. Возможно он созвонился со своим приятелем, который приезжал с расчетом на тушение пожара или нас сдал сменившийся вахтер.
Князь прохаживался перед нами, всеми членами команды за исключением Саши Дзюба, сложив руки за спиной.
— Итак, мои любезные. Кто вчера из вас был нетрезв?
Артур и Слава сообщили, что ушли в шесть и пришли на работу только утром. Они знают не больше чем князь.
Тогда Трубецкой поднял подбородок и заглянул в глаза к Константину.
Андропов сделал то, чего я от него не ожидал.
— Игорь Николаевич, вы меня знаете. Я был абсолютно трезвым, я не могу так легкомысленно подвести вас и команду.
У меня отвисла челюсть. Черт его побери, такой дичайшей подлости я от него не ожидал. Вот подстава, так подстава. Я медленно повернул голову в его сторону, чтобы самому заглянуть ему в глаза.
Второй раз за последнее время я ощутил горечь предательства. В первый раз с Ниной на треке, когда она ушла в команду Махарадзе, и во второй раз прямо сейчас.
Самая неприятная подлость та, которую не ждешь. Трубецкой остановился напротив меня. В его глазах я прочел разочарование.
— А что скажете, вы Александр?
— Игорь Николаевич, мне нужно с вами поговорить наедине.
Он опустил голову. Развернулся на каблуках и снова зашагал перед нами, подбирая слова.
— Александр, несмотря на ваши очевидные заслуги перед командой, к своему великому сожалению, я вынужден вам напомнить, что лично я брал вас на поруки. Вы должны помнить при каких обстоятельствах это произошло.
— Я помню.
— Прекрасно, вы получили в команде большой кредит доверия.
— Это так?
— Все верно.
— Вы знаете наши правила. Мы все в команде равны. Ваши товарищи имеют право знать, тоже что и я. Поэтому я призываю вас говорить откровенно, как на духу перед лицом нашего коллектива. Я понятно излагаю свои мысли?
— Да. Игорь Николаевич.
— Если вы считаете себя виновником пожара, то самое время признаться в этом и раскаяться. Мы выслушаем вас, а потом все вместе решим, как нам
— Игорь Николаевич, я действительно послужил причиной того, что произошло, но совсем не так, как вы это увидели.
— Хорошо, тогда извольте объяснится, как нам нужно смотреть, на то, что произошло.
— Я не могу, простите, — я тоже разочарованно опустил голову. Я не мог себе позволить нарушить данное Андропову слово.
— Что же Александр, я вынужден вам сообщить, что вашу дальнейшую судьбу определит товарищеский суд. Я надеялся, что та ситуация с Москвичем уже забылась, но из-з событий сегодняешней ночи, руководство нашей автобазы вспомнило мне все. В том числе и то, что мы вас взяли на поруки.
— Хорошо, а когда состоится суд?
— Сейчас. В десять ноль ноль. В актовом зале.
Глава 10
— Что же Александр, я вынужден вам сообщить, что вашу дальнейшую судьбу определит товарищеский суд. Я надеялся, что та ситуация с Москвичом уже забылась, но из-за событий сегодняшней ночи, руководство нашей автобазы вспомнило мне все. В том числе и то, что мы вас взяли на поруки.
— Хорошо, а когда состоится суд?
— Сейчас. В десять ноль ноль. В актовом зале.
* * *
Судьба меня прямо балует. Вот так утро сюрпризов.
Дело не в том, что Константин повел себя, как урод. Я свое слово сдержал и моя совесть чиста.
Плевать на Константина. Хотя мне стоило труда подавить свое желание прямо здесь набить ему рожу.
Дело было в товарищеском суде.
Я мог, конечно, сейчас коротко рассказать Трубецкому про противостояние с синдикатом.
Про словесную перепалку с Давидом Махарадзе после катастрофы Соменко, про драку на рынке, а затем в ресторане с шайкой его брата.
Про то, что я узнал про поджигателей от Комбинатора, мы были едва знакомы с ним сутки, но за ним уже прочно закрепилось это прозвище.
Еще мне пришлось бы объяснять, почему я не «сдал» комбинатора ментам. Вряд ли мои планы на него воодушевили бы князя.
Про наши с Сашей подозрения, что ее отец погиб вовсе не случайно. Ведь ни прямых, ни косвенных доказательств вины Махарадзе у нас не было.
Но все это уже так скаталось в большой ком обстоятельств, деталей, взаимоотношений, что можно было писать целую книгу, а быстро «галопом по Европам» это не объяснишь.
К тому же я был связан обещанием Саше не обсуждать гибель отца и ее мотивы с кем бы то ни было без ее согласия.
С Трубецким я, конечно, еще объяснюсь с глазу на глаз. Сейчас надо думать о том, что говорить на товарищеском суде.
О них я знал, только из фильмов и порядочно волновался. Я уже привык к работе на нашей автобазе и чувствоал себя частью трудового коллектива.