Скорость. Назад в СССР 3
Шрифт:
Ругаю себя за то, что отвлекся от дороги на размышления о деньгах, заработках и КГБ.
Деньги и любовь — две самых распространенных причины настоящих бед в жизни человека. Ну или их отсутствие.
Девчонки затихли, замерли, втянули головы в плечи словно мышки в норке. Черт, нельзя рисковать их жизнями.
— Пардоньте, дамы. Это была моя оплошность. Что там у нас с музыкой?
Мне нужно разрядить обстановку и самому прийти в себя. Из аварийной ситуации у меня самого взмокла спина
— Тебе советскую или иностранную? — тихо спрашивает Маринка.
— Давай нашу.
— Хорошо, гхм-гхм, тихо! — Маринка готовит горло к своему вокальному номеру, — Пам-пам. Пам-пам-пам. В январских снегах замерзают рассветы…На белых дорогах колдует пурга…
Через тридцать секунд мои девчонки в три голоса горланят припев:
— Я вспоминаю, тебя вспоминаю… Та радость шальная взошла, как заря…
Летящей походкой ты вышла из мая… И скрылась из глаз в пелене января!
Они поют так зажигательно, что мне кажется, что я слышу настоящую аранжировку.
Мне хочется петь с ними, но помня, что совсем недавно я чуть не устроил дтп, сосредотачиваюсь на дороге и машинами.
Вот-вот появится выезд на Москворецкую набережную. Только бы не встрять на светофоре. А дальше мимо Кремля и метро Парк Культуры, а там прямая до Воробьевых.
Выскочив на Москворецкую, пижоню:
— Дамы, внимание, посмотрите направо, перед вами жемчужина русской средневековой архитектуры — Москвоскй Кремль.
— Ты нам еще и экскурсию решил устроить? — Настя смеется.
— В этом и вся суть гонок, и жизни гонщика: перемещаешься быстрее — успеваешь увидеть в жизни в два раза больше, чем остальные люди. Кто-то из великих сказал «движение — это жизнь». Наслаждайтесь видами.
Сегодня вечером тут, правда, красиво. На поверхности воды отражается свет от окон из зданий, расположенных на противоположной стороне Москва-реки.
Черт. У большого каменного моста вижу, что на мостовой, ведущей к Храму Василия Блаженного, стоит милицейская машина.
Возле нее прохаживается гаишник и полосатым жезлом. Если он нас остановит, то я точно не успею быстрее омичей.
Он поднимает свою волшебную палочку, но я отворачиваюсь и проношусь мимо.
Он сделал это нерешительно: если спросит, можно смело утверждать, что я не видел.
Смотрю в зеркало заднего вида. Гаишник опешил.
К счастью, рядом с ним останавливается еще одна машина. Древний горбатый Запорожец выцветшего голубого цвета.
Из него вылезает мужик с развернутой картой в руках. Видимо, будет спрашивать дорогу.
Гаишник бросает взгляд в мою сторону, потом переключается на водителя Запора.
Пока еду по набережной, все жду, что сзади появится Волга канареечного цвета
— Он тебя останавливал? — встревоженно спрашивает Татка.
Пожимаю плечами.
— Не знаю, я сам не понял.
— Ой, что же теперь будет? — у Маринки округленные глаза.
Хочу ее успокоить, но встревает Настя. Она смотрит на меня, улыбается, потом поворачивается к Маринке.
— Что будет, что будет. Если нас догонят, то всех арестуют и посадят в тюрьму.
Здрасте. Успокоила.
— Я не хочу в тюрьму, меня-то за что?
— Ты сегодня бордюр на Воробьевском шоссе заблевала? — Настя, продолжает шутить, — вот за это и посадят.
— Насть, ну тебя в баню, — Маринка делает вид, что обиделась и отворачивается в окно.
— Марин, вам ничего не будет, меня могут оштрафовать или пробить дырку. Не переживай.
— Фу, звучит как-то грубо. Что значит пробить дырку?
— Ты правило трех дырок знаешь?
— Неа, я этим как-то не интересовалась.
— У каждого водителя есть специальная карточка. Инспектор можно проколоть ее, у него такое приспособление есть — дырокол. Если водитель за год набирает три прокола — по народному «три дырки», то добро пожаловать на пересдачу.
— Ого, Саш, а у тебя есть дырки в правах?
— Слава Богу, нет.
— Марин, не отвлекай его от дороги
Кремлевская набережная заканчивается.
В зеркале заднего вида с замиранием сердца я вижу где-то далеко позади мигалку.
Секунду думаю над тем стоит, ли сбавлять скорость. Я уже много где нарушил скоростной режим.
Два раза меня наказать за это не могут, поэтому нажимаю на газ.
Татка ловит мой взгляд и беспокойно оборачивается назад. Видит ту же картину, что и я.
Тревожность передается всем членам моего экипажа.
— Что, всё-таки менты погнались за нами?
Думаю, что Татка начнет просить, чтобы я сбросил скорость. Она очень законопослушная.
Никогда на красный свет не перебежит дорогу, даже если на горизонте с обеих сторон не видно машин.
Но совершенно неожиданно для меня она произносит:
— Хрен вам, не догоните. Саш, давай, гони, гони.
Вот она моя кровь! От кого она нам с ней досталась? Вряд ли от отца.
Моя сеструха, мой друг и товарищ! Чтобы не случилось, она на моей стороне. А я на ее. И я ее очень люблю.
Добавляю газу. Шестерка все еще имеет порядочный запас резвости.
Машина взвывает и несется дальше вперед.
Конечно, я понимаю, что мое поведение — это хулиганство. Где-то в глубине души, в дальних уголках меня гложет совесть.
Мне стыдно перед милиционером, оставшимся позади, за свое поведение на дороге