Скорость. Назад в СССР 3
Шрифт:
Москвич начинает вырываться вперед. Преимущество в пятьдесят лошадиных сил очевидно.
В салоне неимоверный шум.
Москвич обошел на корпус, в правом боковом зеркале автомобиля из Омска вижу холодные зрачки Гены.
Он ловит мой взгляд.
Мне кажется, что в отражении его глаз я улавливаю тень удовлетворения оттого, что Шестерка отстает.
Думаете «уделали» наглеца, посягнувшего на ваш кубок.
Но на ближайшем перекрестке резко ухожу влево, а Москвич дальше летит по прямой.
Мои
Ариведерчи, пацаны, астоманьяна, как говорится, дольче проблема.
Хрен его знает, что это означает на итальянском.
Увидимся на финише.
Замечаю в зеркало заднего вида, что из-за того, что слишком резко повернул влево, центробежная сила Татку «кладет» на Маринку. Хорошо, что они в шлемах, а то треснулись бы головами.
— Саня! Почему мы сюда поехали? Проиграем же! Они прямо поехали! — кричит возбужденно Татка, она смотрит в заднее зеркало.
— Меня тошнит, я сейчас вырву! — кричит Маринка.
Вот черт! Я и забыл, что девчонки надрались, как портовые грузчики.
— Не выходя из машины! Марин, отстегнись, открой и держись за дверь! Татка, подстрахуй ее, чтобы не выпала из машины!
Редкие прохожие на Воробьевском шоссе останавливаются и видят, как Жигули чернильного цвета резко тормозят, оставляя за собой черные полосы тормозного пути.
Задняя правая дверь раскрывается, кого-то выворчавает наизнанку прямо на бордюр, который в Ленинграде называют поребриком.
Голова Маринки висит над асфальтом. Она согнута куда-то вбок, Татка держит ее за руку.
Неприятно.Что поделаешь. Мне самому стыдно за такое поведение моего экипажа, но сейчас не до сантиментов.
Через несколько секунд спрашиваю:
— Марин, ты как?
Она делает глубокий вдох, закидывает свое тело обратно в салон.
Прохожие видят, как у Жигулей захлопывается дверь.
— Полегчало, давай, поехали. Мы должны их обогнать!
Она еще бледная, но я вижу, что ей действительно значительно лучше.
Страдающей протягивают носовой платок.
Снова резко беру с места.
— Может, мне лучше в окно?
— Даже не смей думать об этом, тебе все еще тошнит? — смотрю на ходу в зеркало заднего вида. Шестерка на второй набирает почти шестьдесят.
— Нет, нет. Все в порядке, я на всякий случай.
— Если снова будет тошнить, говори сразу, не тяни.
— Лады, товарищ командир корабля, — вторит Насте Маринка, называя меня таким образом.
Мы летим по центральным улицам.
На большинстве широких улиц в Москве разрешенная скорость в шестьдесят километров в час.
Мы уже набрали больше девяносто.
Смотрю на часы, на остановке мы потеряли
Главное, чтобы дальше по пути нас не поджидало никаких сюрпризов.
Садовое. Выскакиваю на него.
— А вы видели? Нам везде зеленый горит! — восхищенно восклицает Настя.
— Поплюй через левое плечо, а то накаркаешь, подруга! — Татка все еще волнуется, первоначальная порция адреналина еще не до конца растворилась в крови.
— Тьфу, тьфу, — это Настя поплевывает, через левое плечо.
— Э, подруга! Ты давай, на меня-то не плюй, — шутливо возмущается Маринка, — я тебе ничего плохого не сделала.
Вроде все начинают понемногу трезветь.
На Садовом минимум транспорта. Шестерка летит по отлично уложенному асфальту сто двадцать.
Начинаю сомневаться, стоит ли уходить на Дмитровку и Останкино. Можно проскочить прямо и выехать на тот же Проспект Мира, по которому решили ехать соперники, но там нет левого поворота, а разворот на Садовом далеко — у Красных Ворот.
Решаю не менять маршрут.
На этом последнем куске маршрута всего одно препятствие, от которого может зависеть исход гонки.
Это железнодорожный переезд.
Довольно быстро подъезжаем к нему. Но горит красный, а поезда не видно. Переезд автоматический с опущенным шлагбаумом.
Девчонки начинают по очереди нервничать.
— Ну где же он? Где поезд! — Татка кусает руки.
— Это все я накаркала! — Марина ерзает на месте.
— Да помолчи уже, Саш, а нам обязательно ждать? Может, объедем шлагбаум?
В другой ситуации я, может, так и поступил бы, но не сейчас, когда у меня три прекрасные нимфы в машине.
Я постукивал пальцами по рулю, но поймав взгляд пассажирок, перестал, поняв, что мое нервное возбуждение передается и им.
— Спокойствие, только спокойствие. Не переживай, тебе не придется показывать сиськи чужим дядям! Я спасу тебя от позора!
— Настя, ну ты дура! — Татка по-дружески толкает Настю в плечо.
— Сань, прости, я и правда дура, — она виновато погладила меня по коленке, — Да я уверена, что мы приедем первыми, Саня знаешь, как в Риге гонял. Да, Сань?
— Был приказ меня не щупать! — улыбнулся я, — я тебя прощаю, но так легко ты не отделаешься
— Приказ был, но это нога! — возмутилась Настя
— Что нога?
— Я точно помню, что ты запретил хватать за плечи, руки, голову. Про ногу ничего сказано не было.
Наконец, мимо нас пронеслась зеленая пригородная электричка.
Трогаюсь и через минуту лечу по Звездному бульвару к ВДНХ.
Подлетаю к «Покорителям Космоса».
— Костя, Костя! Давай скорее нашу бумажку! — кричат девчонки, высунувшись по пояс из окон.