Скорость. Назад в СССР
Шрифт:
Но я знал, что лишив его «копейки» я принес ему большое разочарование в жизни, а я не хотел делать его несчастным.
Меня очень удивило то, что он подключился к решению моих проблем. Обычно его не интересовало ничего кроме машины с гаражом.
Сейчас он находился в кабинете начальника милиции и о чем-то с ним говорил.
Дело по угону оказалось в подвешенном состоянии, потерпевшая сторона заявила о полном возмещении ущерба, руководство автобазы хотело даже забрать заявление,
Милиционер оформлявший протокол сказал, что я общественно опасен. Я так и не понял, говорил ли он это всерьез или это у них из-за постоянного психологического стресса на работе такой циничный юмор.
По коридору расхаживали сотрудники милиции, не обращая на меня внимания пока дверь к кабинет начальника милиции не отворилась и меня не позвали.
— Ну, что же ты, герой? — за столом сидел очень крупный человек в милицейской форме, — не успел с угоном разобраться, уже людей начал калечить.
Он был очень полным и имел целых три подбородка. На плечах его кителя красовались погоны с полковника. Он говорил басом, и казалось, что его взгляд прожигает меня насквозь.
Кровь прилила к голове, я чувствовал, что густо покраснел от стыда.
Но не это меня жутко смущало. Нет, конечно, я за секунду понял, кто сидит передо мной.
Масштабная во всех смыслах фигура. Уверен, что полковник пообломал клыки не одному матерому волчаре, и наверняка кое-кому из них даже вырвал с мясом.
Меня выбивало из колеи присутствие в кабинете отца, он сидел пол-оборота ко мне положив руки на спинку стула. Наши глаза встретились.
Его взгляд был холоден и, казалось бы, ничего не выражал. Но я знал, что за этим холодом скрыт упрек и разочарование.
Я опустил голову. Мне было чертовски не по себе. Начальник милиции, наблюдая за этой сценой продолжил:
— Чего голову опускаешь? Посмотри, посмотри отцу в глаза. В глаза смотри отцу, я сказал!
Какая-то неведомая сила прижимала мой подбородок к груди.
— А когда ты безобразничал не думал, что придется отвечать? Что теперь раскаиваешься?
Я кивнул. Теперь мне, действительно, мое желание что-то доказать слесарям в гараже и угон казались какой-то несусветной глупостью.
— Значит так. Благодари отца и носи его на руках за то, что он не поленился, привез все твои грамоты и характеристики, копию приказа о зачислении в институт. Поверь, моему богатому опыту, такой отец есть далеко не у всех. Это, — он с легким хлопком накрыл ладонью с толстыми пальцами протокол, лежащий перед ним на столе, — пока полежит тут. Но, учти…
Он придвинулся к столешнице и, чуть повернув голову, уставился мне в глаза, замахал указательным пальцем:
— Еще, хоть
— Понял, товарищ полковник.
— Щукин кем тебе приходится?
— Он мой бывший одноклассник. Никем больше не приходится.
— Ты с ним заодно?
— Нет, у меня с ним как-то с самого начала не сложились дружеские отношения.
— Я давно на этого мерзавца зуб имею. Скользкий, как угорь. Но ничего сколько веревочке не виться, жаба в голубя не превратиться. Твое счастье, что в вашем доме сотрудник проживает. Он в окно все видел и слышал лично. Всё. Или в коридоре.
Мы шли домой молча. Каждый в своих мыслях. Выйдя от начальника милиции, не проронили ни слова. Когда мы уже подходили к подъезду, отец остановился неожиданно спросил:
— За что ты этого своего приятеля бил?
— Он мне не приятель, плохое про маму сказал.
Отец поднял брови, потоптался на месте, потом пошел к двери. Взявшись за ручку, он снова на мгновение остановился и не оборачиваясь ко мне тихо пробубнил:
— Правильно. За маму я бы и сам кому хочешь навешал.
Меня словно поразило громом. Такого в моей жизни еще никогда не было. Отец всегда был со мной очень суров и я никогда не слышал его одобрения или похвалы. Я не знал, как реагировать на эти неожиданные слова.
В тот момент я даже ощутил что-то наподобие духовной связи с ним. Но правда совсем ненадолго.
Дома у нас произошел разговор. Этого следовало ожидать. Я был готов объяснить свои действия, но не был готов к его жесткой реакции.
— Вот теперь объясни мне, что это было? Какого ляда тебя потянуло на эту гребанную автобазу? Какого беса, ты угнал чужую машину и поехал на ней форсить по всей Москве? Гонщиком себя возомнил?
Он говорил спокойно, чеканя каждую фразу. Я его таким никогда не видел. Каждое слово звучало, будто гвоздь, вгоняемый в гроб.
Сестра с мамой, молча слушавшие всё это, вышли после первых десяти минут.
Отмолчаться не получилось.Что-то в наших взаимоотношениях кардинально поменялось. Это не было обычной нотацией с фразами типа:«ты о нас с матерью подумал»?
Отец хладнокровно требовал объяснений на каждый свой вопрос. Если я не мог или не хотел отвечать, то он задавал свой вопрос снова и снова.
Это было тяжелы общением. Я пытался показать ему, что люблю автомобили также как он, болею ими, знаю о них очень многое и хочу посвятить им свою жизнь.