Скоростная любовь. Speed
Шрифт:
Находясь в гараже, имея возможность наблюдать, присматриваться, я видел, как он складывает доход в свой карман.
Поначалу мне было пофигу. Но, подслушав однажды его разговор с отцом Макса, я напрягся. Тот просил его больше не подвергать их опасности, просил, чтобы он утихомирился, ведь если владельцы наткнутся на расхождениях в сумме, будет плохо всем! Кому всем? Я так и не понял.
Минул месяц.
Протирая только что вымытый автомобиль, я обернулся на шум открываемой двери. К нам в салон зашло около пяти человек. Все они никаким местом не напоминали обыденных посетителей нашей забегаловки. Один из них направился в мою
Выпустив меня, он направился в сторону лестницы, на которой возник испуганный отец. Я был напуган. Мне было страшно. Не помню, как я умудрился унести оттуда свои ноги. Трясясь от страха, я прибежал домой и набросился с криками на мать.
Для нее я с самого начала родился с клеймом “неудачный ребенок”, ее всегда больше тянуло к племяннику, она могла баловать Макса часами, мне не было обидно. Если же отец хоть как-то занимался мной, видимо узрев талант, решив очередной раз сделать лишние деньги, то мать не особо утруждала меня своим вниманием.
Я был сложным подростком. Мне не очень была понятна суть школы, я считал себя гораздо более развитым тех, кому пришлось учиться со мной в одном классе. Высказывая это в открытую, я получал обычные для меня трояки – со словами “не портить же из-за тебя школьную репутацию”.
Похуй. Мне было насрать.
Я мог без особого труда решить любую контрольную по алгебре, либо же по физике, не готовясь. Уж чего-чего, но этих предметов в жизни, в мастерской, в устройстве машинах у меня было порядочно. Но учителя не желали ставить мне что-либо положительное. Это... Было неправильно, по их мнению. По гуманитарным предметам было куда больше проблем: мои мысли о поступке Анны Карениной никого не порадовали, а фанатизм от Родиона Раскольникова, параллельно с высказанным мной преподавателю: “Я бы с радостью замочил вас топором!”, и вовсе обеспечил мне несколько неудов подряд.
Мать перестала бороться со мной еще в средней школе. Высказав мне, какое я ничтожество, залившись слезами, хлопнула передо мной дверью.
От безделья, без контроля, я начал пить, шляться по ночам. Страдать фигней, не имея понятия, что же делать дальше.
В тот день, влетев к матери и принявшись рассказывать ей о случившемся, я наткнулся на стену непонимания. Она не могла понять, почему я гоню на отца, если же он зарабатывает для нас деньги, обеспечивает нам будущее!
Все это показалось мне плохим сном! Она знала обо всем, что происходит, но потакала отцу. Мало того, что вся наша семья оказалась в ловушке у людей, связанных с криминалом, так они еще позволяли себе дурачить их и втягивать в это другие семьи.
Отец пришел вечером. Заметно помятый. Плюнув на них, я смылся из квартиры. Мне не хотелось их видеть. На следующий день, придя в мастерскую, я обнаружил там... не только отца и его брата. Там были еще люди. Некоторые из них порой мелькали здесь и ранее, но я не связывал их между собой.
Тогда… Тогда я впервые увидел его.
Этот мужчина ничем
Я видел его мельком... Но отчего-то запомнил. А ведь теперь я так сильно любил смотреть в эти глаза. Они же достались ей от него.
Через неделю.
В этот день я праздновал с ребятами какое-то незначительное событие. Вернулся вдребезги пьяным и, наплевав на родителей, завалился спать… и больше не видел их живыми.
Все это я рассказывал Полине, с одной лишь разницей. Я не чувствовал вину, горечь, которую описал ей. Я не страдал по их уходу. Мне было больно от того, за что… Что я сделал им такого, что они решили превратить мою жизнь в ад?
Похоронив их, испытывая неимоверную злость, обиду, негодование, я решил отречься от них. Я так не хотел иметь с ними хоть что-либо общего. Все вокруг думали, что я прихожу на кладбище горевать о них, а я приходил туда, чтобы в миллионный раз напомнить себе, кем не должен стать. Для меня они не были людьми. Я не считал их близкими. Выгравировав на памятниках даты смерти, я так и не решился написать имена. Я не хотел их помнить.
Однажды, возвращаясь с кладбища, я наткнулся у выхода на попрошайку, он намертво пристал ко мне с просьбой о помощи. Ему не хватало денег на еду. Ну да. Конечно. Я никогда не раздаю мелочь подобным людям, они работают, вымаливая из нас хоть что-либо, после этого принося доход тому, кто их поставил на определенные места.
В этот день я решил поступить по-другому, высыпав из кармана всю мелочь, достав несколько сотенных купюр, протянул их незнакомцу. Я хотел, ну не знаю, сделать что-то несуразное.
– Ого! – кажется, он был обескуражен.
– Могу еще доллар дать, – посмеялся я. – Завалялся в кармане.
– Доллар? Нет, молодой человек! Этого мне хватит! Да и… Доллар… С вашей заграничной валютой что делать? – улыбнулся он.
Я собирался уйти, но он продолжил:
– Я не люблю доллары!
– А что любите, рубли? – поинтересовался я.
– Знаешь… – задумался он. – Всю жизнь мечтал подержать в руке французскую монету.
– М? – не очень понял я его.
– Франк. Один Франк. Знаменитый Золотой Франк. Тысяча триста шестидесятый год, – улыбнулся он. – Счастливая монета.
– Ха-ха-ха, – засмеявшись, я направился к машине.
– Эй! – окликнул он меня, когда я уже было тронулся с места. – Там дальше по дороге есть проход, через него ты можешь попадать сюда в любое время! Я видел, ты тут недавно стал появляться. Горечь еще не скоро пройдет. Может, тебе захочется прийти к тому, кто тут в другое время, в любое. За деревьями есть щель – поищешь, найдешь.
– А-а-а. Спасибо! – махнул я ему рукой из салона.
– Эй! Парень! – вновь позвал он меня. – А ведь ты Франк!
– Что? – не понял я ничего на тот момент.
– Ты-ты! – указал он на меня пальцем. – Ты моя счастливая монета! – потряс он рукой с зажатыми в ней купюрами. – Ты мой счастливый Франк.
Покачав головой, махнув на прощание рукой, я поехал в сторону дома.
Когда я узнал о смерти родителей, я не сразу понял, что это было спланировано. Лишь когда ко мне пришел заплаканный Макс, я просек, что что-то не то.
Моментально выдумав для него шокирующую историю, я наврал ему с три короба. Ложь. Ложь – моя любимая спутница. Зачем я вывернул все так, что виноватыми оказались его родители, а не мои?