Скованные льдом
Шрифт:
где-то в Честере, в комнате с каменными стенами. Ступнями ощущаю вибрацию басов
вдалеке. Если бы не моя супер-чувствительность, я бы и не заметила их. Вибрация совсем
слабая, следовательно, я глубоко под клубом, может, в самом основании здания. А это
значит, что вчера при взрыве нижние уровни пострадали не так сильно, как я надеялась.
Они приволокли меня сюда с мешком на голове. Где бы я ни была, они не хотят, чтобы я
нашла отсюда выход. Вывод: они планируют
мешок на голову тому, кто больше ничего не сможет увидеть. Одна тусклая лампочка слабо
освещает комнату, и она у него за спиной. Света хватает лишь на то, чтобы разглядеть, что
он стоит в нескольких шагах от меня.
3
– Некоторых людей боль ломает, - говорит он.
– Они впадают в депрессию, апатию и так
и не восстанавливаются. Они всё ждут кого-нибудь, кто придет и спасет их.
Он передвигается этим струящимся способом, не стоп-кадром, но и далеко не обычно.
Размытые очертания и дуновение воздуха – и он передо мной.
– Но некоторых страдания не поглощают. Вместо этого они впадают в ярость. Крушат
все на своем пути, включая и сам источник страданий. Как бы там ни было, они приносят
немало вреда.
Прячу глаза, чтобы он не увидел огня в них.
– Чувак. Скукотища. Даже если бы я знала, что такое страдания, мне бы было наплевать.
Но я не знаю.
Он убирает волосы с моего лица и берет его в ладони, поглаживая. Я с трудом
сдерживаю дрожь. Он приподнимает мой подбородок. И я МЕГАослепительно улыбаюсь
ему.
Мы скрещиваем взгляды. Я не отведу глаза первой.
– Так тебе не было больно, когда мама запирала тебя в клетке, как собаку, на несколько
дней, пока сама развлекалась с одним из своих бесчисленных дружков.
– У тебя больное воображение.
Он схватил меня за волосы, чтобы я не могла отвернуться, будто, мать его, я это
планировала. А когда он достал из моего кармана Сникерс, у меня аж слюнки потекли.
Потасовка с Рио и его людьми у Танцора отняла у меня все силы. Чтобы не повиснуть на
цепях, которыми я прикована к стене, воображаю, будто моя спина - черенок метлы.
Притворяться я умею.
Он зубами открывает батончик. От запаха шоколада сводит желудок.
– Сколько раз, свернувшись калачиком в той клетке, с ошейником на шее ты думала о
том, что в этот раз она может и не вспомнить о тебе. Думала о том, что же все-таки станет
причиной твоей смерти: голод или жажда. Ведь бывало, что она оставляла тебя дней на пять.
Без воды и еды. Ты спала на собственных...
– Ты заткнешься прямо сейчас.
– Когда тебе было восемь, она умерла, пока ты была заперта.
неделю.
Это правда. Я просто молчу. Нечего тут говорить. В той клетке все было очень просто.
Все, что имело значение: свободен ты или нет. Если свободен, беспокоиться не о чем. Если
нет, ты из кожи вон вылезешь, но вырвешься на свободу.
– Иногда ее дружки забавлялись с тобой.
Ничего подобного. Никогда. Я девственница и отношусь к этому серьёзно. Когда я
лишусь девственности, это будет грандиозно, и я буду к этому готова. Я собираюсь
компенсировать свои ужасные детские воспоминания другими, офигенно фантастическими.
Вот почему я хотела, когда стану постарше, чтобы это был В'лейн или, может, Бэрронс. Кто-
нибудь необыкновенный. Кто-нибудь, кто сможет сделать эту ночь по-настоящему
незабываемой.
– Мы тут типа философствуем, Риодан? Если да, вот тебе моя философия. Пошел ты.
Прошлое - это прошлое.
– Это травмировало тебя.
– Все забыто. И ничего не значит.
– Ты не сможешь убежать от этого.
– Да я бегаю быстрее ветра.
– Отрицая проблемы, ты никогда не решишь их. Ты тратишь впустую жизненные силы и
даже не понимаешь, куда они уходят. Это сделает тебя уязвимой в ответственный момент,
когда нужно будет быть сильной.
– До меня дошло. Ты собираешься заболтать меня до смерти. Убей меня. Просто сделай
это. Только побыстрее. Возьми бензопилу. Или гранату.
Он коснулся моей щеки.
– Дэни.
– Это что, жалость, Риодан? Она мне не нужна. А я-то думала, ты выше этого.
Он пальцем проводит по моим губам и смотрит как-то непонятно. Я встряхиваю
головой, скидывая его руку.
– Думаешь, можешь приковать меня к стене, а потом стоять здесь и рассуждать о том,
что же со мной не так? О том, что я стала такой, потому что в детстве плохие люди обижали
меня? Чувак, мне плевать, почему я стала такой. Мне нравится, какой я стала.
– Ровена вынудила тебя убить человека, когда тебе было девять.
Откуда, мать его, он об этом знает? Она превратила это в игру. Сказала, что хочет
посмотреть, смогу ли я пронестись мимо и добавить молока к хлопьям Мэгги так, чтобы она
этого не заметила. Конечно, я смогла. Мэгги умерла, прямо за завтраком. Ро сказала, что это
совпадение, что она была старой, и у нее случился сердечный приступ. Когда мне было
одиннадцать, я узнала правду. Ро ненавидела Мэгги, потому что та подбивала ши-видящих
выбрать новую Грандмистрисс. Я нашла дневники старой ведьмы. Она записывала все, что