Скованные намертво

Рясной Илья

Приморский край. 23 января сего года, село Стретенка Дальнереченского района. Несколькими выстрелами убит председатель рыболовецкого совхоза Стретенский, учредитель кооператива «Блок». Установлены трое — два исполнителя и заказчик. Заместителя руководителя кооператива перестала устраивать зарплата. Нашел двух убийц, которые, сделав свое дело, получили одну машину на двоих и по двести тысяч рублей на каждого. Оперсопровождение…

Разделавшись с этими делами, он отпросился у Рагозина. И отправился на встречу с Лехой Ледоколом.

Март

девяносто третьего года заканчивался. Потеплело. Светило яркое весеннее солнце. Куртку можно было не надевать. В назначенное время Аверин входил в Александровский сад. Ледокол появился на пять минут позже, одетый в скромный серый костюм. Часть лица закрывали солнцезащитные очки.

— Глаза слезятся от солнца, — сказал он, поздоровавшись. — Не выношу яркий свет.

— Привык жить в полутьме? — усмехнулся Аверин. Ледокол снял очки, протер стекла и кинул какой-то странный взгляд на Аверина.

— Я привык ко тьме, самбист. И еще к какой. Тебе трудно даже представить это.

— Ладно, замяли.

— Знаешь, что в Москве прошел большой сходняк воров?

— Слышал что-то такое. Но о чем совещались — не знаю.

— Две вечные темы — кавказ и беспредел молодежи.

— Неудивительно.

— Такого еще не было никогда. Воров убивают одного за другим. Любой сопляк, набравший бригаду и разжившийся оружием, может ни в грош не ставить авторитетов. Слышал о Гноме?

— Его бригада год назад забила стрелку чуть ли не всем преступным структурам Москвы.

— Правильно. И разговор со всеми начинали с автоматной очереди.

— Их всех в течение года вывели в расход.

— Но дурной пример заразителен. На сходняке воры жаловались, что нет сейчас в Москве по-настоящему сильного воровского лидера. Сетовали на ментов, что не дают вернуться на столицу Япончику.

— А что Иваньков сделал бы?

— Шорох навел бы. Единственный, кто смог бы призвать к ответу отморозков. Вроде бы воры хотят через своих людей протолкнуть прощение грехов Япончику и вернуть в Москву.

— Такое может быть?

— Не знаю. Сегодня все возможно. Заключат с властями договор — прощение грехов Япончику и разрешение действовать в определенных рамках в ответ на обещание борьбы с беспределом и снижения уровня общеуголовной преступности.

— Япончик никогда не согласится работать под контролем.

— Я тоже так считаю. Поэтому, думаю, договориться с ним не удастся. И он в ближайшее время покинет Родину.

— Скатертью дорога.

Многие воры уже на Западе. Россия и Америка — родственные страны. «Холодная война» позади — первым это понял Япончик. Он достиг взаимопонимания с американской мафией, и, по решению главных мафиозных кланов, в знак уважения и сотрудничества ему отстегивается процент с лас-вегасского игорного бизнеса — что-то около тридцати тысяч долларов в день. Мелочь, но душу греет.

— С отморозками надо бороться жестко. Они не только

гражданам, но и ворам жить не дают спокойно, — сказал Ледокол. — Могу продать одну группу.

— Какую?

— По квартирам. Серия убийств. Семья в Мытищах. Старик в Медведкове. Полтора десятка трупов за ними.

— Излагай, — внутренне подобрался Аверин в предчувствии добычи.

— Есть такая фирма «Милосердие». Помогает старичкам решать свои проблемы, наследует их квартиры, занимается сделками с недвижимостью. Приватизирует квартиры. Оформляет перепродажу. Хозяева плохо кончают. Их убивают.

— Кто?

— Толик Новицкий. Бывший инструктор райкома комсомола. Фирма «Милосердие» зарегистрирована в Северо-Восточном округе. Только поторопитесь. Он собирается разделаться с исполнителями и отвалить в США.

— Кто исполнители?

— Какие-то недоноски из Железнодорожного. Два восемнадцатилетних дегенерата. Новицкий их на чем-то зацепил на крючок.

Придя на работу, Аверин уселся за телефон. Выявил, что действительно есть фирма «Милосердие», зарегистрированная на Анатолия Викторовича Новицкого. Пробил по центральному адресному бюро самого Новицкого — потратил на это минут сорок: до ЦАБ дозвониться нелегко. Потом набрал номер Савельева.

— Посмотри, у вас зарегистрированы такие убийства, — он перечислил все, о которых ему говорил Ледокол.

— Что-то припоминаю.

— Проверь. Через час позвоню.

Через час Савельев подобрал материалы.

— Да. Все числятся нераскрытыми.

— Считай, зашевелились трупы.

— Излагай.

— Жди, к вечеру буду. И обговорим все.

Аверин отстучал на машинке рапорт по полученной информации, сославшись на анонимный источник, подбил данные и направился к Ремизову.

Начальник отделения прочитал рапорт, внимательно посмотрел на Аверина.

— Откуда информация?

— Мои каналы, — неопределенно ответил Аверин.

Ремизов не стал требовать подробностей. Он понимал, что оперативник может располагать источниками, о которых необязательно знать начальству. Он доверял Аверину как себе и признавал за ним право работать в свободном полете. Кстати, когда выдергивал его из МУРа, это было одно из условий — свободная работа на конечный результат. И пока все получалось. За год в ГУУРе Аверин поднял несколько очень крутых групп.

— Хорошая бригада, — кивнул Ремизов.

— Если получится.

— Что на Петровке творится? Как они упустили из виду? Год люди умирают вокруг одной фирмы.

— Бардак. Координация и обмен информацией между подразделениями на нуле. Вот и просмотрели.

— Если реализация получится, кому-то в ГУВД придется очень плохо, — нахмурился Ремизов. — Совсем от рук отбились.

— Вал замучал. Тысяча убийств в год — такое поднять мало кому под силу.

— Ознакомься с материалами. План мероприятий мне на стол, — приказал Ремизов.