Сковородка судного дня
Шрифт:
Пока я плескалась под душем, а Рузя подбирала одежду, Гражина отчитывалась о делах в трактире.
– Марек час как вернулся, плотники с перекрытиями закончили, деревенские до сих пор хлопочут, прибираются. Адичка, я так поняла, мы теперь с ночевкой гостей принимать будем?
Я пожала плечами:
– Попробуем. Идея неплоха. Действительно, второй этаж простаивает без дела.
– Марек Гоську на первый переселил, в каморку у кухни.
– К себе под бок?
– Сам он собирается наверху обосноваться.
Детская, то есть моя бывшая комната, была через стену от ванной. Кроме женских голосов до меня доносился и говорок чернявого.
– Я ему этого не позволю! Тетечка Рузечка, давайте одеваться. Сейчас я такой скандал устрою!
Синяя пышная юбка, блузка и белоснежный передник были разложены на кровати.
– Поскандалишь – сюда возвращайся, – сказала Рузя, – я кое-что об артефактах подчинения нашла.
Гражина пробасила, появляясь в дверях ванной:
– Момент упущен, Марек вниз спустился.
Я прикинула, что бегать за парнем по лестницам будет нелепо, и махнула рукой:
– Пусть пока развлекается, думает, что я овечка кроткая. Давайте про амулет, тетечка?
– Артефакты подчинения во всех мирах чародеям известны, изготовляют их подгорные цверги. – Рузя мерила шагами спальню, как будто учитель, вдалбливающий знания нерадивым ученикам. – Действуют просто. Тот, на кого это украшение надели, либо послушен воле хозяина, либо наказан болью. Не просто болью, она все время усиливается, пока носитель не подчинится. Бывали случаи, когда носители от нечеловеческих страданий прощались с жизнью.
– Как надеть? – Я с усилием подавила в себе искорку сострадания к Мареку.
– Про это не написано. Надеть, произнести заклинание-привязку. Предположу, что пан Килер это заклинание Адичке сообщит.
– Погодите-погодите… – Гражина замахала руками. – Я правильно понимаю, что наш чародей станет слушаться только пана бургомистра? Адичка, тогда тебе нужно заранее с Килером договориться, чтоб он Мареку велел тебе вреда не причинять и…
– Разберемся. – Я закончила одеваться и присела к туалетному столику заколоть волосы. – И нацепим на чародея артефакт только после того, как будем абсолютно уверены, что по-другому никак.
Мысленно проигрывая возможное развитие событий, я начинала опасаться. Сейчас Марек с фаханом соперники. Что произойдет, когда они станут играть на одной стороне? Когда объединят усилия?
В трактирную залу я спустилась к открытию. Она пустовала, снаружи доносился шум голосов. Гося стояла на пороге спиной ко мне.
– Что происходит? – спросила я, приблизившись.
– Ой, панна хозяйка, – девушка хихикнула и прикрыла рот руками. – Марек с деревенскими за работу рассчитывается. Такая потеха! Поцелуями!
Я шагнула на крыльцо. Его плотным кольцом окружала толпа
– Спасибо, красавицы, за работу. Со всеми расплачусь, никого не обижу.
Он наклонился и приник в первой девушке в жарком поцелуе.
Толпа одобрительно заулюлюкала. Оттолкнув раскрасневшуюся девицу, Марек схватил за печи следующую. Какая гадость!
Фыркнув, я ушла на кухню. Петрик заливался слезами, кромсая ножом очищенные луковицы.
– Зачем столько?
– Марек сказал…
И тут Марек, везде он. Как же его много, псячья дрянь!
– Пусть панна Моравянка не тревожится, мы к вечеру подготовились, четыре пивных бочонка я за стойку откатил, брецелей булочник принес с запасом, посуда блестит, огонь горит…
– Яйца! Петрик, где яйца? – в двери вбежал растрепанный Марек. – Аделька, отодвинься. Держи, взбивать будешь.
Он сунул мне в руки венчик и глиняную миску, посмотрел на белоснежный передник, хмыкнул, перевязал узел справа:
– Мне тоже нужен фартук. Петрик, не спи, брось лук. Хватит, иди Госе в зале помогать. Адель?
– Что? – спрятала я за спину венчик, которым за мгновение до этого собиралась огреть чернявого.
– Дай мне фартук!
Достав из сундука рабочий льняной передник, я протянула ему:
– В наших краях мужчины такого не носят.
– Постараюсь запомнить. Не спи! Сбивай яйца, щепотку соли, горсть муки. – Он забрал с разделочного стола нож, протер его и убрал в держак.
Я смотрела на корзинку с яйцами.
– Совсем ничего не умеешь? – Марек, уже успевший надеть фартук, ловко взял яйцо, ткнул им о край миски, вылил в нее содержимое, а скорлупу бросил в помойное ведро, все это он проделал одной рукой. – Вот так.
Оправдываться я не стала, много чести, разбила в миску десяток яиц, посолила и стала сбивать, добавляя понемного муку.
Сосиски мы жарили при гостях в трактирной зале, на кухонной плите обычно тушилась в толстостенном котле капуста, иногда варился картофельный суп с клецками. Марек поправил поленья, вылил в чугунок целую бутыль масла:
– Превосходно. А чего это моя вельможная панна такая тихая? Не проснулась еще?
– Гося рассказала, что я днем обычно сплю?
– И так понятно. Ночь для тебя опасна, со всей округи лессеры собираются на цветочные запахи твоего тела.
Лессеры, в умных книгах так называли низших демонов – приблуд, умертвий, стригоев, перевертышей. Да, собираются.
– Ну ничего, панна Моравянка, теперь я тебя охранять буду, и днем, и ночью. Если что, зови, мне прелестные пейзанки холостяцкое гнездышко неподалеку от твоих покоев обустроили.