Скрипач не нужен?
Шрифт:
– Нет, это все-таки экстремизм. До дома с печным отоплением и коз я еще не дозрела. Ладно, девочки, что-то я от этих разговоров проголодалась. Поставьте чайник, а я за плюшками сбегаю.
– Вот это хорошая идея, – с энтузиазмом отозвалась Лидочка. – Мне пару рулетов с маком возьми.
– Мне тоже, – Нина встала, подошла к «чайно-кофейному» столику. Взяла чайник, проверила уровень воды. Подлила немного из двухлитровой пластиковой бутыли и, дождавшись, когда за Светланой закроется дверь, обернулась к Лидочке и спросила громким шепотом: – Я не поняла: до дома и коз она не дозрела, но ведь сначала там
Не менее озадаченная Лида, только беспомощно развела руками:
– И тогда, помнишь? Помнишь, что она про любовь говорила?
– Ох, не нравится мне это, – покачала головой Нина, нахмурив брови.
Вечером, вернувшись с работы, Светлана неприкаянно бродила по квартире. Когда она пришла, Денис был уже дома, но никакого интереса к ее появлению не проявил. Как сидел в кресле, уставившись в какие-то свои бумаги, так даже головы не повернул.
«Ну и ладно, – подумала она обиженно, – ну и я сегодня буду вести себя так же, как он всегда».
Даже не подойдя к мужу, молча прошла в спальню, переоделась, так же молча направилась на кухню. Там занялась ужином – жарила котлеты, резала салат, а сама все прислушивалась: неужели так и будет сидеть за стенкой, словно чужой, словно квартирант? Неужели не придет сам?
Не пришел. Светлана накрыла на стол, не заходя в комнату, крикнула:
– Денис, ужинать!
Не дожидаясь его, села, напряженно выпрямив спину, уставилась невидящим взглядом в книгу и начала старательно жевать. Вкуса еды она не чувствовала.
Денис неторопливо вошел, сел на привычное место, у окна, придвинул поближе к себе салатницу и загородился газетой. Светлане удалось сдержать слезы. Да что же он, слепой что ли? Не видит, в каком она состоянии? Или Олег был прав и мужу на нее просто наплевать?
Когда она уже мыла посуду, в дверь позвонили.
«А вот не пойду, – мстительно подумала Светлана, – пусть хоть что-нибудь по дому сделает!»
Муж к дверям не торопился. Он успел с комфортом устроиться на диване и совершенно не хотел вставать. Снова звякнул звонок.
– Светлана, ты откроешь? – громко спросил Денис не скрывая недовольства.
– Я занята, – сухо ответила она.
Что-то проворчав, муж поднялся с дивана, прошел в коридор. Светлана услышала, как он открыл дверь, потом незнакомый мужской голос спросил что-то. Денис, кажется приглашает гостя войти. Странно, кто бы это мог быть?
– Это к тебе, – с упреком сказал он, заглядывая на кухню. – Проходите сюда, – это уже гостю. Пропустил его в дверь и удалился.
Светлана, вытирая мокрые руки полотенцем, не слишком радушно посмотрела на незнакомца. Пожилой, даже старый. Абсолютно лысый череп, нос крючком, глубоко запавшие темные глаза, впалые щеки, острый, тщательно выбритый подбородок – как там артиста звали, который Кощея Бессмертного и прочую нечисть в старых фильмах-сказках играл? Очень похож. А, так ведь это о нем Марина тогда говорила! Точно: высокий, худой, опирается на элегантную трость с массивным набалдашником. Кто же это? Какой-нибудь особо назойливый автор? Рабочего дня в агентстве ему не хватило? Вот никакого желания нет сейчас с ним разговаривать!
– Садитесь, пожалуйста, – холодно предложила она, указывая на табурет. Гость, конечно незваный,
– Благодарю вас, Светлана Дмитриевна, – он медленно опустился на сиденье, Светлане даже показалось, что она слышит поскрипывание суставов. – Вы, очевидно, уже поняли, кто я такой.
– Извините, – Светлана отрицательно качнула головой, – боюсь, что представления не имею…
– Да как же, – простодушно удивился гость, – я ведь Старик!
– Э-э-э… – ну старик, с этим не поспоришь, но что из этого? При тех темпах рождаемости, которые сохраняются в нашей стране, скоро треть населения будет стариками. Так что же, они все к ней в гости и заявятся? – Боюсь, что здесь какая-то ошибка… – она развела руками.
– Простите, Светлана Дмитриевна, но я не мог ошибиться, – голос старика стал неожиданно строгим. – Вас ведь Виктор предупреждал, что я появлюсь.
– Виктор?
– Акимов.
– Витька! – разом ослабев, Светлана плюхнулась на табуретку. – Господи, то есть старик, это… я имею в виду… нет, Витька, на самом деле, не предупреждал, но он упомянул в письме… я вообще не поняла, о чем речь, но он писал, что если отдать то только старику… я не представляла… да мы все были тогда в ужасном состоянии – ведь Витю на наших глазах… простите, а вы кто?
– Меня зовут Павел Александрович, – с достоинством отрекомендовался старик и полез во внутренний карман пиджака. – Керженцев.
Он достал и выложил на стол небольшую старую фотографию, придвинул к Светлане:
– А вот это должно явиться доказательством того, что я именно тот Старик, о котором Виктор вам писал. Он переслал мне этот снимок вместе с сообщением о вас. Узнаете кого-нибудь?
Светлана не ответила. На самом деле она просто не слышала вопроса. Осторожно взяла фотографию, покачала головой.
– Боже мой, – прошептала она. – Когда же это было?
Когда же это было? Девятый класс, кажется. Они тогда все, вдруг, заболели театром. Сами организовали драмкружок, ставили отрывки из классики и самодельные пьески с намеками на школьную жизнь… популярность имели бешенную. Светлана уже тогда предпочитала дела литературные, больше возилась с текстами, а Тамарка царила на сцене. Вот и на этой фотографии она сидит на стуле с высокой спинкой, в короне и потрясающем, со шлейфом, пышном белом платье, украшенном сверкающей мишурой – изображает принцессу. Господи, они же тогда вместе клеили корону дома у Тамарки! А ее мама, ругательски ругая «девчоночью дурь», мастерила это самое платье из двух простыней и тюлевой занавески, стараясь нанести им, как можно меньше ущерба. (Между прочим, ей это удалось. После спектакля, постельное белье, со слабыми следами споротых украшений, вернулось после стирки на полку шкафа, а занавеска на окно.)
А у Тамаркиных ног низко склонилась маленькая хлипкая фигурка в костюме шута – Витька тогда в магазине «Охота и рыбалка» купил чуть ли не полсотни маленьких колокольчиков, тех, которые рыбаки к своим удочкам прилаживают. Принцесса и шут… Пожалуй, только теперь, глядя на эту фотографию, Светлана окончательно поняла, поверила в то, что он был влюблен в Тамару.
– Боже мой, – повторила она. Вспомнила, наконец, про сидящего рядом человека, подняла на него глаза, – я… я могу оставить это себе?