Скриптер
Шрифт:
Наблюдая за этим процессом, Кваттрочи очень скоро пришел к важному выводу. К простому, в сущности, но еще сильнее запутывающему следствие выводу, заключающемуся в том, что никто из сотрудников охраны в те драматичные минуты не пытался покинуть свой участок, никто из них не нарушил служебной инструкции.
Следственный эксперимент, проведенный с применением эффективной технологии, являющейся давним изобретением Ватикана и Апостолов, показал, что во внутренний периметр, не говоря уже о самом центральном модуле, в эту ночь не ступала нога ни одного живого человека.
Тем не менее, кто-то же убил этих двоих… Причем, самым зверским способом.
Кваттрочи
Третья «контрольная» лента, оконтурившая как бы траурной полосой по низу стены модуля, вдруг ожила; оставаясь с виду целой, без разрывов, она стала быстро накаляться, словно ее подключили к высоковольтной линии. И уже спустя совсем короткое время поменяла цвет из антрацитно-черного на огненно-багровый!..
– Доменико, стоп время! – крикнул иезуит.
Редактор, метнувшись к столу, остановил мерно качавшийся маятник портативного метронома. Затем, обернувшись, удостоверился, что изображение на открытой им рабочей панели – замерло, убедился, что событийный ролик, только что воспроизводивший в режиме проигрывания события в данной точке пространства в интересующее их время, автоматически встал на «паузу».
– Время остановлено! – доложил Сарто.
– Ставим операционное время! Два часа двадцать пять минут ровно!
Сарто зафиксировал нужные показания на шкалах хронометра, после чего перебрался к метровой высоты прибору, который он установил здесь при помощи охранников. Один из них и сейчас стоит возле «треноги», центральное «перо» которой имеет небольшую перекладинку в своей верхней части.
Сарто сильным, но расчетливым движением правой руки запустил этот привезенный ими и установленный здесь на специальной подложке метроном. Его ход составляет по пять секунд в обе стороны; полный цикл колебания – десять эталонных секунд. На шестом «шелчке», когда центральное перо с перекладинкой находилось в вертикальном положении, Сарто остановил это маятниковое движение.
Двумя скобами, которые он брал из рук стоящего рядом охранника, Доменико надежно заблокировал перо, соединив его с центральной балкой конструкции. Затем Сарто метнулся к столу. Еще раз сверившись с показаниями хронометра, ватиканский редактор громко произнес:
– Время остановлено! Объявляю показания прибора: два часа двадцать пять минут ровно!
Декорации остались прежними, но небо в очередной раз поменяло свой цвет. Чудесная тихая майская ночь; воздух здесь, на бывшем полигоне Минобороны, на объекте, расположенном посреди небольшого зеленого оазиса с сохранившимся реликтовым лесом, чист и прозрачен. В бархатистом безоблачном небе на фоне россыпи звезд подобно новенькому, только что отчеканенному денарию красуется ночное светило…
Центральный модуль объекта «Ромео Один» подсвечен со всех сторон установленными на мачтах прожекторами. Именно так выглядела эта местность в те мгновения, которые предшествовали ЧП…
– Доменико, убери свет прожекторов и светильников! – скомандовал иезуит. – Убери вообще весь свет… он мне мешает!
Спустя несколько секунд объект погрузился в темноту. Ночное светило еще какое-то время продолжало с любопытством поглядывать на собравшихся здесь людей. Но уже вскоре редактор вырезал
– Доменико, включай «прибор света»!.. – скомандовал Кваттрочи. – Господа, – адресуясь наблюдателям, крикнул он, – всем оставаться на своих местах! Полная тишина на площадке!..
Сарто перевел рычажок установленного на треноге прибора, внешне напоминающего старомодный проектор диафильмов, в положение «On». Прибор этот поставили в трех метрах позади только что остановленного «метронома». Причем, установили его так и с таким расчетом, чтобы сноп света – «божественного мрака» – из линзы проходил точно через верхнюю часть «пера», и уже затем ложился на стену модуля.
Несколько секунд в опустившейся на землю кромешной темноте не происходило, казалось бы, ровным счетом ничего. Но вот появилось световое облачко; оно легло на ровную площадку внутреннего периметра, так что были теперь хорошо видны плитки покрытия; затем высветилось и приземистое серое строение с плоской крышей.
На фоне этого возникшего, казалось, ниоткуда переливчатого, мерцающего льдистыми искорками света возникла, являя собой разительный контраст с самим этим светом, темная, жирно поблескивающая тень. Это не что иное, как проекция центрального пера «метронома», каковое в лучах ПС вместе с перекладинкой в верхней части и двумя соединительными скобами напоминает по форме ferula. [70] Более того; теперь уже и сам иезуит, стоящий на осевой линии в открытом проходе, находился в центре этой проекции, будучи ее составной частью…
70
Разновидность латинского креста, но с тремя поперечинами. Иногда такой крест «ферула» – ferula – называют западным тройным крестом.
Реакция последовала незамедлительно. Кваттрочи ощутил подошвами земную дрожь. Одновременно вся ближняя стена модуля как бы подернулась дымкой! А затем и вся ее поверхность, от низа до плоской крыши, резко, одномоментно занялась, полыхнула, как будто кто-то плеснул на уголья керосина!..
– Доменико, приготовься развернуть внутреннюю проекцию модуля! – возвысив голос, чтобы перекрыть народившийся гул, скомандовал иезуит. – Попытаемся заглянуть вовнутрь!
Кваттрочи при помощи молитвы, – но в большей степени, конечно же, при поддержке Сарто и его приборов – надеялся вскрыть внешний контур этого строения. Он намеревался сделать невидимое – видимым. Именем Господа – но и благодаря секретным методикам «Апостолам» – он предполагал увидеть то, что недоступно глазу не только простого смертного, но и самой совершенной высокотехнологичной следящей аппаратуре.
Раздался сильный резкий хлопок! Уже в следующую секунду эти плящущие, перемещающиеся по стене огни, выбрасывающие синеватые, фиолетовые, алые языки, накаляясь, становясь все более яркими, концентрируясь, собрались в одном месте – именно там, куда ложится проекция папского креста.
А затем на фоне огненного пятна появилась жуткая, леденящая кровь картинка; распухая, стремительно увеличиваясь в размерах, становясь объемной, обретая, как могло показаться, плоть, возникла вдруг чья-то оскаленная пасть!..