Скромное обаяние художника Яичкина (Божий одуванчик - 2)
Шрифт:
– Как бы там ни было, - закончила Светка, - последний срок сдачи послезавтра, а у нас еще конь не валялся.
– Светку послушать - так у нас все пропало, и журнал «Современная женщина» никогда не окажется в руках жадных до информации читателей. Я спряталась за своим монитором и душераздирающе зевнула.
Конечно, вставать в такую рань для живого человека противоестественно, но уж очень мне не хотелось сталкиваться с дорогим сердцу Аполлоном. Судя по всему, Пашка тоже не горел желанием повстречать своего недавнего спарринг-партнера (кто знает, что у того на уме, вдруг он решит продолжить), а потому мы в едином порыве отбыли на работу с первыми лучами солнца, с очаровательной непосредственностью возложив обязанности по передаче буфета бандитам
Светка чуть в обморок не грохнулась, когда, придя в десять утра на работу, обнаружила меня в полутемной редакции, вдохновенно ваяющую про восьмое марта.
– Вот это я понимаю, - обрадовалась она, - с утра уж на ногах и я у ваших ног.
– Я у ваших ног, - уточнила я, давя в чьей-то чайной чашке очередной бычок.
– О чем я и говорю. Труд - благородное дело, - похлопала меня по плечу Светка и упорхнула к себе в кабинет.
Я же осталась вдохновенно ваять. Утренняя редакция производила пугающее впечатление. Огромное помещение с высоченными потолками, поделенное на сотню маленьких отсеков невысокими пластиковыми перегородками, к середине дня больше будет походить на муравейник, но сейчас по углам прятались таинственные тени, загадочно гудел сервер и протяжно завывал ветер, хлопая рамой плохо закрытой фрамуги. До фрамуги я все равно бы не дотянулась, а потому просто закуталась поплотнее в шарф и заткнула уши наушниками плеера.
К часу дня я была готова плакать от осознания собственной гениальности: гигантский материал о восьмом марта, сопровожденный могучим новостным блоком, статьей о праздничном ужине и сводом практических советов по подбору подарков чадам и домочадцам был готов. Я закинула его Машке, с которой мы по обыкновению ловили блох в текстах друг друга (она не менее вдохновенно лабала про культурные события столицы) и блаженно потянулась. От Машкиного компьютера послышался печальный вздох.
– Дави в себе Льва Толстого!
– по-доброму посоветовала она.
– Стараюсь, - буркнула я.
– Плохо стараешься, - припечатала суровая Машка и погрузилась в чтение моей необъятной серенады в честь международного женского дня.
Машка исполняла роль редакционного Будды. Эта невозмутимая, огненно-рыжая барышня издревле славилась непоколебимой нервной системой. На ее глазах могли рушиться империи, мчаться безумные гунны, реветь Годзиллы, волноваться народные массы, безумствовать шарлатаны - Машка преспокойно поправляла очки на носу и продолжала заниматься своими делами. По всем окрестным городам и весям славилась она удивительной способностью давить любую истерику в зародыше, а потому Светка поручала ей самые нервные и опасные дела. Машке было по барабану. Железной рукой правила она разворотом под кокетливым названием «Что новенького» (нечто бодрое про жизнь звезд и культурные события), толпой внештатных авторов, а также мужем, двумя любовниками и необъятным семейством, в котором в причудливой пропорции перемешались армянские, цыганские и еврейские крови. Поколебать Машкино фантастическое спокойствие не могло ни что.
Приложение № 11. Список происшествий, никак не смутивших Машку
1. Ответственный секретарь и один из верстальщиков полдня обменивались колкими репликами, потом решили выяснить отношения на кулаках. Все, кроме Машки, с визгом сбежали из кабинета, драчуны повалились на ее стол. («Подвиньтесь, мне не видно распечатку», - немного раздраженно пробормотала она, сдвигая на нос очки);
2. Один из учредителей журнала где-то перебрал и ходил по редакции от стола к столу, приставая ко всем с нудными разговорами, никто не решался ему перечить. («Мужчина, мне не интересно!», - грохнула Машка, когда бедняга добрался
3. Недалеко от нашей редакции взорвался автомобиль, все, кроме Машки, залегли на пол и затихли. («Галка, у тебя есть сахар?», - наклонилась ко мне Машка, помешивая чай);
4. За тоненькой невысокой перегородкой арт-директор жаловался генеральному директору на Машку и просил ее уволить («Вопросы?», - мрачно перегнулась Машка через перегородку, «Нет», - тоненько ответил арт-директор и через неделю уволился сам);
5. Из воздуховода к нам прибежала крыса. Все с воем повскакивали на столы. («Это еще чье?», - поинтересовалась Машка, пинком отшвыривая животное в стену, ни на секунду не оторвавшись от своего монитора).
Глава одиннадцатая, в которой я совершаю трудовой подвиг, а Машка рождает гениальный заголовок (окончание)
Мне никто не верит, но я своими глазами видела, как Машка, бахнув кулаком по столу, тихим и ужасным голосом попросила Николая Аполлинарьевича заткнуться. Причем, тот не стал кочевряжиться, а немедленно заткнулся. Вы не знаете Николая Аполлинарьевича? Вы не знаете жизни. Этот безумный тип является пикантной изюминкой нашей редакции. Эдакой изюмищей.
У Николая Аполлинарьевича явно не все дома, но это его совершенно не заботит. То есть, я имею в виду, что если нормальный человек проснется с утра от того, что к нему прилетели инопланетяне с настоятельной просьбой запечатлеть на бумаге их тысячелетнюю мудрость, а потом издать эти записки на страницах «Современной женщины», он тут же обратится к психиатру. Но не таков наш скромный герой! Николай Аполлинарьевич надевает кошмарные порыжевшие сапоги, заправляет в них брюки от лоснящегося костюма, накидывает поверх бирюзовую кофту с перламутровыми пуговицами, взъерошивает жидкую бороденку и отправляется штурмовать Светкин кабинет (не спрашивайте, как он узнал, где тот находится). С момента явления нашему герою инопланетян минуло полтора года, и Николай Аполлинарьевич крепко прижился в редакции. Он бродит по коридорам, размахивая пухлыми тетрадками, страницы которых исписаны мелким убористым почерком, пугает внештатников, доводит до нервных истерик редакторов и требует справедливости.
Как известно, справедливости в этом мире нет, опусы его, разумеется, никто не печатает, однако, в последние полгода наблюдается отчетливая тенденция: в «Современной женщине» к Николаю Аполлинарьевичу привыкли. Привыкли настолько, что включили его в список обедающих сотрудников. В обмен на горячую пищу, Николай Аполлинарьевич выполняет мелкие курьерские поручения и шляется по редакции всю вторую половину дня, давая всем неоценимые советы. В данный момент Николай Аполлинарьевич крепко прописался в отсеке фоторедакторов, обучая их грамотно вести переговоры с агентствами. Фоторедакторы (на редкость веселый и неконфликтный народ) давились от смеха и угощали советчика соленым печеньем, которое они по утру (замечу, на месте преступления я присутствовала лично) украли из отсека верстальщиков.
– Я тебя поцелую!
– заявила Машка, оторвавшись от монитора.
– Спасибо, дорогая, - скромно поклонилась я, - всегда знала, что во мне дремлет скрытая гениальность.
– Я тебя поцелую, - продолжала Машка, пропуская мимо ушей мои слова, - если ты объяснишь, почему подзаголовок у всей этой байды звучит как: «Придумать надо подзаголовок», а вторая новость из блока состоит из одного абзаца, цитирую: «В Ливане ничего не знают о восьмом марта, зато в Америке этот праздник отмечают особо. Американские феминистки не дремлют, и этот день стал днем их борьбы с воинствующими (подумать только, в эпоху политкорректности такие еще остались) шовинистами, бла бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла, придумаю после вреза». Звучит экспрессивно, боюсь, даже слишком.