Скрывая улики
Шрифт:
– А я-то как рад вас видеть, Доминик! – ответил я. – Я тут был неподалеку и решил: дай, думаю, зайду. Посмотрю, как устроился старина Петроне.
– И правильно сделали! – кивнул он. – В самом деле, мне ужасно приятно. Садитесь, прошу вас.
Он усадил меня в кресло напротив своего рабочего стола, а сам сел за стол.
– Знаете ли, я тут смотрел новости, а там только и разговору про то, как вы упомянули в суде мое имя.
– Считайте, что я сделал вам бесплатную рекламу.
– Честно говоря, мне это совсем не понравилось.
– В таком случае советую допустить мысль, что
Обдумывая мои слова, он надолго замолчал, и в комнате воцарилась гробовая тишина. Наконец Петроне заговорил.
– В этом мире не так уж много людей, которыми я дорожу. Человек, может быть, десять, если не считать членов моей семьи. Остальные меня вообще не волнуют, мне на них плевать.
Он опять замолчал, и я тоже не придумал, что сказать.
– Однако Линда Падилла принадлежала к числу тех людей, которых я очень ценю. Я никогда и ни за что не сделал бы ей ничего дурного. И мне не нравится, когда кто-то публично утверждает обратное.
Все-таки до какой степени люди порой склонны заблуждаться! Похоже, он и в самом деле уверен, что я перестану упоминать в суде его имя только потому, что он дал мне понять, насколько ему это неприятно. Он возомнил себя всемогущим. С другой стороны, нельзя не признать, что ему и в самом деле достаточно только взглянуть на своего охранника, и я немедленно распрощаюсь с жизнью.
Я решил, что настало время поразить его своей осведомленностью.
– Вы еще скажите, что не знакомы с человеком по имени Томми Лэсситер.
По его лицу скользнула тень удивления, и я почувствовал, как напрягся за моей спиной тот, кого я мысленно называл Водилой.
– Круто! – пробормотал Петроне.
– Постойте-ка, неужели я ошибся, и вы вовсе не нанимали его?
– Нет, я его не нанимал.
– И вы не знаете, где он сейчас? – упорствовал я.
– Похоже, что это я ошибся, и вы на самом деле не такой крутой, как мне показалось. В противном случае, вы бы знали одну вещь. Если бы мне было известно, где искать этого человека, то сейчас мы говорили бы о нем в прошедшем времени.
– А вам известна причина, по которой он мог убить Линду Падилла?
– Боюсь, нас с Лэсситером нельзя назвать лучшими друзьями. И не спрашивайте меня почему. Вас это не касается. И вообще, мне уже начинают надоедать ваши вопросы.
– У меня остался только один. Зачем ему понадобилось убивать остальных женщин?
– Карпентер, я привез вас к себе в дом только для того, чтобы сказать, что не имею никакого отношения к этим убийствам и требую, чтобы вы прекратили утверждать обратное. Если вы перестанете трепать мое имя, я готов помочь вам выиграть этот суд.
Это уже было что-то новенькое, и к тому же слишком заманчивое, чтобы я мог пропустить его замечание мимо ушей.
– И каким же образом?
– Вы сразу это поймете. Могу только сказать, что у меня есть кое-какие рычаги влияния.
Он не собирался посвящать меня в подробности, и я решил не настаивать.
– Не могу вам ничего обещать, – сухо сказал я. – Жизнь моего клиента под угрозой.
– Дело ваше, – кивнул он, после чего сделал едва заметный жест в сторону Маркуса. – Только имейте в виду: в случае чего даже этот человек не
Давая понять, что разговор окончен, Доминик просто-напросто вышел из комнаты. Водила за компанию с Гориллой отвезли нас обратно. Они молча высадили нас с Маркусом напротив моего дома, не давая себе труда поговорить немного о погоде и пожелать нам спокойной ночи.
В освещенном окне я увидел силуэт Лори, и мне так захотелось оказаться рядом с ней! Присутствие Маркуса для этого абсолютно не требовалось, но поскольку я чувствовал себя в долгу перед ним, то не мог так просто взять и уйти.
– Спасибо, – сказал я Маркусу. – Я ужасно благодарен за все, что ты для меня сделал.
– Ну, – кивнул он.
– Хочешь зайти? Мы могли бы что-нибудь выпить.
– Не-а, – сказал он и пошел прочь.
А я пошел в сторону дома, на ходу размышляя о том, что слово «не-а», пожалуй, самое прекрасное из всех, какие я когда-либо слышал.
Почти всю ночь мы с Лори обсуждали мою встречу с Петроне и ломали головы над тем, как именно он собирается повлиять на суд. Я поинтересовался, как, по мнению Лори, поступит Петроне в том случае, если я по-прежнему буду упоминать его имя.
– Если он умный человек, то выждет годик-другой, а потом расправится с тобой, обставив дело так, будто это был несчастный случай, – сказала она.
– А если он не настолько умен?
– В таком случае он вышибет тебе мозги через пару недель после окончания суда.
– Вообще-то он производит впечатление неглупого человека, – с надеждой заметил я.
– Вот и отлично, – согласилась Лори. – Значит, у тебя хватит времени написать завещание.
Искренне надеясь, что это была шутка, я постарался снова перевести разговор на то, каким образом Петроне может повлиять на суд. Передо мной была дилемма. С одной стороны, было похоже, что он и вправду испытывал симпатию по отношению к Линде Падилла, о чем мне, кстати, говорил и ее бойфренд Алан Корбин. Честно говоря, у меня не было серьезных причин подозревать Петроне в причастности к этим убийствам. А значит, было довольно некрасиво с моей стороны по-прежнему гнуть эту линию и вводить присяжных в заблуждение. По идее, мне следовало переключить их внимание на Томми Лэсситера. С другой стороны, это имя было им незнакомо, и уж точно не могло произвести столь глубокого впечатления, как имя Петроне. Кроме того, дразнить маньяка – это ничуть не в меньшей степени означало играть с огнем, а родители с детства запрещали мне баловаться со спичками.
Главным же вопросом был следующий: насколько я готов рисковать личной безопасностью из-за этого клиента? И должен ли я сообщить о случившемся Кэлвину? В последнем я был совсем не уверен. Судья ничем не сможет мне помочь, и даже наоборот, его чрезмерная осведомленность может только повредить.
Бессонная ночь дала о себе знать на следующее утро, когда я явился в суд с черными кругами под глазами. Такер, в отличие от меня, как всегда, выглядел бодрым и свежим, как и положено человеку, который ведет беспроигрышное дело и на которого работает целый штат помощников. За минуту до начала заседания он обратился ко мне с ехидным вопросом: