Скверна

Малицкий Сергей Вацлавович

– Если бы от подобных ударов рушились королевства, то они бы не успевали создаваться, – горько заметила Эсокса, сдернула со стоявшего у стены сундука половичок, вынула корзинку, расстелила льняной платок, стала доставать лепешки, сыр, овощи, бутыли с легким даккитским вином. – Ешьте. Если обойдется, расскажу кое-что. В следующий раз поесть удастся не скоро. Только тихо!

– Да уж приучились уже, – с одобрением посмотрела на Каму Глеба.

– Я ждала вас еще вчера, – Эсокса говорила тихо, посматривая в окно, словно была обеспокоена чем-то. – Сама здесь – четвертый день. Загнала четырех лошадей, выехала через общие ворота прочь из Даккиты, обратно вернулась за мзду беженкой

под чужим именем. Да, беженцы еще есть, точнее, вновь появились. Но уже другие. Пока их мало, но будет много. Кажется, мне удалось затеряться среди них, они еще плохо знают друг друга. Я вошла в город, покрутилась на рынке, оторвалась от слежки, которая была приставлена за мной, может быть, на всякий случай. Сбросила все, что у меня было, в гостинице на Пекарской улице, в другом конце города, и пришла на эту улицу. Впрочем, что там у меня было… Ничего… Через уличного мытаря, подрядив на это дело одного из алчных торговцев на рынке, я купила два домика. Этот и следующий. Купила бы тот, что примыкает к дому твоего дяди, Кама, или соседний, но пустовали только эти. И хорошо, что не купила те… И вот четыре дня изображаю служанку неведомо куда исчезнувших хозяев.

– Разве ты не могла обратиться к воеводе крепости Баб? – прошептала Глеба. – Он бы помог тебе!

– Как? – поинтересовалась Эсокса. – Сказал бы, что я не убита двумя мерзкими негодяйками, а жива? Предъявил бы меня дружине крепости Баб? Ты еще ничего не поняла, Глеба? Даккиты больше нет. Мой отец, – Эсокса как будто сглотнула комок желчи, клацнула клыками, проглотила слезы, – проспал свое королевство. Или же не успел его спасти. К тому же воевода крепости Баб мертв. Объявлен убитым или умершим – не важно. Думаю, что и воевода Кагала мертв. Тем, кто пришел к власти в Дакките, прежние воеводы не нужны.

– Подожди, – мотнула головой и отставила кубок с вином Кама. – Разве к власти в Дакките пришел не принц Фамес? Кто убил короля и королеву? Или же они вроде тебя? Спрыгнут с крыши и тоже расскажут нам какую-то историю?

– Не расскажут, – прошептала, закрыв глаза, Эсокса. – Боги всемогущие, а ведь я и в самом деле думала, что сопровождаю тебя, Камаена Тотум, в наиболее безопасное для тебя место… Еще неделю назад мне казалось, что я хорошо понимаю тебя. Чувствую. А теперь мне кажется, что и не понимала, и не чувствовала. Разве только теперь… Я видела смерть своих родителей.

– Видела? – в ужасе прикрыла рот ладонью Глеба.

– Да, – кивнула Эсокса. – После того как вы удалились, я оставила Фамеса связанным, вышла, сказала его охранникам, что через пару часов они могут зайти за своим управителем, а сама направилась в замок. Мне нужно было поговорить с матерью. Может быть, и с отцом. Это дошло до предела. Не до предела моего терпения, но грозило страшным. Что бы ни происходило, я все равно помнила, что Фамес мой старший брат. Да, он еще ребенком позволял себе немало гадостей, хотя и был достаточно скрытен и умен, чтобы не обнаруживать черное нутро, но, демон меня раздери, все еще был моим старшим братом!

– Ты очень добра, – холодно прошептала Глеба.

– Глупа, ты хотела сказать? – усмехнулась Эсокса. – Или слепа? Хотя ты имеешь право так говорить. Я даже подумала, что если бы ты свернула ему шею во время одного из тех случаев… Хотя Даккиту это вряд ли спасло бы. Даже будь мой отец прозорливее, что бы он смог сделать? Когда с горы сходит каменная лавина, в горной деревушке гибнут все – и те, кто живет в шалашах, и те, кто возводит прочные бастионы…

Эсокса помолчала мгновение, смахнула слезу с щеки.

– Не знаю, может быть, зачарованный сэнмурв нагадил в его колыбель, когда она стояла на открытой веранде

замка Абуллу? В любом случае, слишком много мерзости дышит поблизости от Даккиты, чтобы недоумевать об источнике скверны. А может быть, так сошлись линии судьбы? Я не верю, что есть семьи, которые во всех поколениях плодят одних негодяев, хотя некоторым это удается лучше прочих. Так вышло. Чего уж теперь сожалеть о том, что невозможно исправить?

– Невозможно исправить? – сдвинула брови Кама. – Даккита может выставить до шестидесяти тысяч воинов! Постоянной стражи в королевстве пять тысяч воинов! Не самых плохих, я полагаю!

– Ты хорошо слушала наставников, – кивнула Эсокса. – Я тоже старалась учиться. Вот Глеба приносила мне свитки из книгохранилища замка. Я многое из них узнала. Кстати, насколько я помню из них, дружина Лаписа невелика, всего полсотни человек или около того. Но войско для столь невеликого царства более чем приличное – пять тысяч клинков! Они помогут тебе вернуть трон, если ты сейчас окажешься в Лаписе? А удержать его?

Кама стиснула зубы, промолчала.

– В замке постоянно находятся двести стражников, – продолжила, понизив голос, Эсокса. – Полсотни стоят во внутренних дозорах, остальные отдыхают. Если кому-то надо уйти в город, на замену из городской стражи присылается столько же воинов, сколько уходит. Все расписывается заранее. Все учтено, и все затвержено наизусть… Кроме одного. Я никогда не приходила к матери, воспользовавшись главным входом. Да, прочие ворота заперты, но башни Абуллу стары, между камнями достаточно выбоин, чтобы забраться до самого верха. А дозорные на башнях, которые смотрят на скалы Хурсану, всегда покрывали меня. Когда я еще была девчонкой. У них даже имелся моток веревки, чтобы бросить упрямице на тот случай, если ее нога или рука соскользнет с камня… Собственно, дозорный меня и спас…

Эсокса замолчала, подошла к окну вплотную, прислушивалась к чему-то несколько секунд, потом продолжила рассказ, но говорила уже тише:

– Я поднялась наверх, оставила дозорному монетку на сладости детям, пошла по стене к переходу во внутреннюю цитадель. Внизу, во дворе при свете факелов, толпились стражники. Без оружия. Примерно человек пятнадцать. Ждали, когда к главным воротам подойдут их вечерние сменщики. Те, наверное, уже подходили. Я миновала еще два дозора, перешла в цитадель, но не пошла сразу к матери. Я поднялась к себе. В свою любимую комнату в восточной башне цитадели, которую покинула в надежде, что Фамес все-таки отстанет от меня!

– Да, – мертвенным голосом произнесла Глеба. – Я прожила там с тобой пять лет. Но не смогла защитить тебя.

– Брось, – поморщилась Эсокса. – Ты бы легко свернула ему шею. Фамес всегда был слишком ленив, чтобы уделять достаточно времени упражнениям с оружием. Это я тебе запретила. И об этом я тоже думала, когда сбросила пыльное покрывало со своей забытой постели и дала волю слезам. Наверное, я пролежала так с час. В конце концов, ведь мне было и стыдно перед тобой, Кама, – прошептала Эсокса. – Поверь мне, ошибка твоего брата – ничто рядом с мерзостью моего…

– А потом… – прошептала Кама.

– Потом все произошло стремительно, – сказала Эсокса. – Я хотела отловить мать на галерее, по которой она уходила в свою спальню, она всегда ложилась поздно, и пошла наверх. Проходя над большим залом, я услышала скрежет клинков и посмотрела вниз. При свете ламп несколько воинов бились со стражниками отца. Чужих воинов. Это было страшно. Никто не кричал, раздавался только скрежет клинков. Нет, это было еще страшнее. Их было пятеро. И они не бились со стражниками отца. Они убивали их. Виртуозно, стремительно. Мой отец и моя мать были уже мертвы.