Сквозь божественную ложь 2
Шрифт:
— Предположение здравое, но… Разве ты понимаешь их? Я отлично разбираюсь в дименциализме, но с такими письменами сталкиваюсь впервые, — недоверчиво произнесла Энель.
— Не понимаю, — ответила Чжинри, — чувствую.
Мы с Энель переглянулись.
— Если ты ошибаешься, вполне возможно, что этот лестничный пролёт схлопнется вместе с нами, когда все символы погаснут, — предупредила Энель.
— А есть ещё идеи, как вырваться отсюда? — уточнил я, вытащив нилис.
— Нет, — признала она и вонзила Аскалон в колонну, точно стремилась поразить опасного врага.
Вдвоём с ней мы покромсали все письмена,
Я огляделся и помотал головой.
Футуристического вида.
Стены покрывали металлические панели, в которых тут и там виднелись вентиляционные щели. Под потолком тянулись толстые шнуры, кое-где порванные. На их концах искрились электрические разряды. Пол усеивали осколки разбитых ламп. От пронзительного гула тревожного сигнала под кожу будто муравьи забрались. Не хватало лишь механического голоса, который зачитывал бы объявление о разгерметизации или чём-то похуже.
Если я от такой перемены растерялся, то мои спутницы впали в настоящий шок, — с внутренним убранством космического корабля им сталкиваться не доводилось. Исключением не стала даже Энель, хотя она справилась с потрясением первой.
Для фелины и киноты проблема усугублялась острым слухом, на который давил сигнал тревоги. Не сговариваясь, они зажали уши. Впрочем, звучал он недолго: когда мы добрались до небольшого зала, в противоположной стороне которого находились четыре стальные двери, шум затих.
— Куда показывает кисть Йованы? — спросил я у Чжинри. Она поморщилась и потеребила ухо, прежде чем ответить:
— Как только не оглохла…
Кинота полезла в сумку и вытащила фальшивую руку. Та застыла, как обыкновенный протез.
— Что ж, обойдёмся без подсказок, —произнёс я. — Скверно. Второго шанса нам не дадут.
— А если мы ошибёмся? — поёжилась Айштера.
— Думаешь, здесь есть правильный выбор? — сказала Чжинри. — По мне, все они — разные варианты ошибочного.
— Но какие-то могут принести больше мучений, чем другие, — вставила Энель, и Айштера с Чжинри мгновенно помрачнели.
Двери были выкрашены в разные цвета: белый, матово-серый, чёрный и серебристый.
— Идёмте в белую, — предложила Айштера, — свет не может лгать.
— Или тебя хотят заставить так думать, — ухмыльнулась Энель, — лучше чёрный. Здесь всё пропитано тьмой, пусть она укажет дорогу к своему средоточию.
— На мой взгляд, Область не принадлежит ни дню, ни ночи, — сказала Чжинри. — Серый, вот верный выбор. Размытость. Неопределённость. Грань.
По-своему каждая была права. Но я чувствовал, что их путь не принадлежит мне. Я должен избрать свой, а они пойдут за мной. Пластина, которую я сжимал в кармане, откликнулась на решение ласковым теплом.
Не слушая девушек, я положил ладонь на приборную панель возле серебряной двери.
С гидравлическим вдохом серебристая створка спряталась в стене, открыв другой зал, намного больше прежнего. Бросив пререкания, девушки поспешили
В зале причудливым образом переплетались будущее и прошлое, скреплённые воедино видениями из моих снов, — храмом, который поселился в них. В реальности он был иной, просторнее, ненормальнее.
Среди колонн громоздились приборы и машины неясного назначения, и их гудение разрывало тонкую вуаль тишины. По стенам, украшенным гравюрами и мозаиками, извивались провода. К живописным фрескам были прибиты железные перекладины, на которых висели причудливые механизмы. Запах ладана из кадильниц смешивался с вонью машинного масла, но им не удавалось перебить сладковато-гнилостный смрад, наполнявший воздух. У высокого потолка клубились тёмные облака.
К центральной части базилики сходились лестницы, в основании которых стояли мастерски выполненные статуи, на чьих лицах застыла мольба. Они широко открывали рты, не то заходясь в беззвучном крике, не то пребывая в религиозном экстазе. Скульптуры смотрели на площадку, из которой вырастал гигантский столб из прозрачного кристалла. К нему сходились кабели, вонзаясь в его поверхность, и от точек соприкосновения расходились глубокие трещины.
Вокруг шпиля лежали трупы, иссохшие, как насекомые в янтаре. Их обвивали провода, подключённые к столбу. По обнажённой коже, туго обтянувшей скелеты мертвецов, ползли убористые строчки неведомых символов.
— ПРИДИТЕ И ПОКЛОНИТЕСЬ! — прогрохотало из колонок, вмонтированных в стены.
Послышался звук упавшего тела. Я обернулся: это у Айштеры подкосились ноги. Её хлопотливо поднимала Чжинри, сама бледная как мел. Я помог киноте и вернулся к шпилю. В его глубине темнело нечто.
Когда-то это была женщина. Сейчас это угадывалось лишь по остаткам плоти на груди и бёдрах. Лицо существа сползло, череп раскололся, обнажив расплывшуюся медузу мозга. Клочки волос спадали на покрытые трупными пятнами плечи. Сотни металлических вставок блестели на пергаментной коже.
Позади неведомой мерзости стояла статуя Милиам — целая и нетронутая, но целиком заключённая в кристалл.
— Что это ещё за тварь? — прошептал я под нос, но существо услышало.
— Я ИЛАМИДРИС. Я ТА, КОМУ ПРЕДНАЧЕРТАНО СТАТЬ БОГИНЕЙ. Я РАЗГАДАЛА ЗАГАДКУ. Я СОТВОРИЛА КОЛЫБЕЛЬ.
Одно я знал наверняка: это полуразложившееся чудовище не имело ничего общего с сущностью, что привела меня сюда. Но сущность была где-то поблизости. Я ощущал её, как, должно быть, перелётные птицы ощущают направление на юг. И я ощущал, что она ищет меня, но почему-то не может отыскать.
— ЛЮБОПЫТНЫЕ ОБРАЗЦЫ, КАК ОБЕЩАНО. ВАШИ ТЕЛА ПОСЛУЖАТ МНЕ. ОСОБЕННО ТВОЁ, ВЫЖИВШАЯ АШУРА. ПУТЬ К ОБРЕТЕНИЮ БОЖЕСТВЕННОСТИ ДОЛОГ. Я НУЖДАЮСЬ В ДОНОРЕ.
Пазл сложился в цельную картину — из тех, которые изображали жуткие кошмары.
— Ты — Апостол Культа Ночи?! — воскликнул я.
Ран не шутила, когда сказала, что им известна лазейка. В числе прочих механизмов я разглядел несколько толстых рамок, который могли быть телепортами — магическими или технологическими.
— УДОБНАЯ ЛИЧИНА, ЧТОБЫ СКОРОТАТЬ ВЕКА. ГЛУПЦЫ ВЕРЯТ, ЧТО ВОСКРЕСЯТ МИЛИАМ, НО ОНИ СПОСОБСТВУЮТ ЯВЛЕНИЮ НОВОГО БОГА. Я ВИЖУ ЦИКЛ. Я ИЗБРАНА. МОЙ НАРОД СГИНУЛ, НЕ ВЫДЕРЖАВ УКАЗАНИЙ, НО НЕ Я.