Сквозь бурю наших потерь
Шрифт:
— Он алкоголик?
«Нет милая, что ты».
— Но он постоянно пьян! И он нелюдимый! — возмущенно воскликнула Атэхэйлн. — Не считая конечно этой девушки и надгробия собаки на заднем дворе. Это можно считать за общение?
«Просто Ирис его понимает, а надгробие, это Грацки. Лабрадор. Его несколько лет назад сбила машина».
— Допустим. Собака, воспоминания, но причем здесь всё понимающая Ирис? Что там вообще можно понять? Она тоже не ночует дома и заливает все свои невзгоды алкоголем?
«Ирис-то?
— Ах вот оно что, — из-за этих слов мадам Алеман стала нравиться Тэхи еще меньше. — А может вы все-таки мне объясните, что происходит? Он не алкоголик, он хороший, даже общительный! Но при этом грубиян и совершенный хам! Он весь мир ненавидит! Может у него расстройство какое-то?
«Нет», — Ребекка раздраженно вздохнула, так что в ухе зашумело, но Атэхэйлн было все равно.
— Что с ним не так? Он расист? Сексист? Мизантроп?
Протяжный болезненный выдох, похожий на стон, раздался на той стороне:
«Он вдовец, Тэхи».
— Кто? — удивленно посмотрела она вниз на пустую гостиную. — Как вдовец?
«Ох, милая, эта история страшная, да и тебе ни к чему. Просто делай что должна».
— Просто расскажите мне уже все! Я тут с ним скоро с ума сойду!
«А что тебе рассказать? — Ребекка на пару секунд замолчала, а затем подавленно изрекла. — Два года назад в больнице умерла, не только моя дочь и внучка. Там и он умер. Просто ноги еще ходят, но Джо Редсона давно не стало. Того счастливого парнишки больше нет».
«Вернись! Вернись ко мне! Ты обещала жить! Ты обещала мне, Лора!» — молодой мужчина рвался в родовую палату, в которой реанимировали его беременную жену. Кардиограф прерывисто вопил, оповещая о попытках врачей вернуть девушку к жизни, но та никак не реагировала на их старания, а ее муж сходил в коридоре с ума.
Работники клиники держали его впятером и не понимали откуда в человеке может быть столько силы.
Он жаждал попасть к ним, быть рядом, он хотел, чтобы его девочки знали, что он здесь. Может это поможет! Может это спасет их!
Но его не пускали.
— Лора, прошу! Лора, умоляю не уходи! Нам еще нашу Элли воспитывать! — кричал он из коридора, будто это могло помочь.
«Подождите!»
«Туда нельзя!»
«Они знают, что нужно делать…»
Однако он не слышал медработников. Только прерывистый сбивчивый писк кардиографа и любимая женщина с будущим ребенком, которые прямо в этот момент ускользали от него.
— Вернись ко мне!
Но ответом стал тоскливая нескончаемая песнь аппарата.
Доктор, реанимирующий миссис Редсон, взглянул через окошко на ее убитого горем мужа и виновато опустил голову:
— Время смерти 2.12.
А тот перестал рваться из рук. Он замер.
К нему вышел врач и, стянув с
— Простите…Ваша жена…и дочь…
Джо слышал только отрывки слов.
— Роды были слишком тяжелыми…интранатальная асфиксия, огромные кровопотери, она не успела…
И тут внутри все сломалось.
Перед глазами почернело.
— Обе… — Он оцепенел и медленно пополз на пол.
— Мы не смогли их спасти.
Его ноги подвели его. Мужчина рухнул на колени….
— Обе…
И проснулся.
— Вот черт, — выдохнул Джо, поняв, что это кошмарное воспоминание вновь разбудило его.
Посмотрел на настольные часы.
Он спал всего двадцать минут, а теперь больше не сможет уснуть. И как ему быть? Сколько выпить снотворного в этот раз?
Хотя да, ему ведь больше не выписывают снотворное. Ему его поштучно выдают.
Джо поднялся, скинув с себя покрывало, а глаза сами обратились к тумбе. Достал из верхнего ящика фото, с которого на него смотрела улыбающаяся счастливая Лора.
«А вдруг видят…»
И снова сел на кровать.
В миллионный раз глаза зажгло, в груди сдавило непомерно больно, и уткнувшись лицом в руки, он заплакал.
Почти два года прошло, но легче не стало. Ничего не изменилось.
Не получилось прийти в себя, не получилось очнуться от кошмара. Не нашлось ни сил, ни возможности. Он застрял в своем аду и каждый день становилось только хуже. Утро было ненавистным, а ночь болезненно долгой, и тишина, постоянно царившая в доме, сводила его с ума. Ему не хватало шума, не хватало света. А ведь, черт подери, он живет в вечно солнечном Майями!
Каждый новый день походил на заведомо проигранный бой. Он не находил никаких целей чтобы выбраться, не находил способа отвлечься, его знобило, стоило только вспомнить ту ночь, но самое жуткое было то, что каждый день он проходил мимо комнаты, в которой стояла пустая детская кроватка и ложился спать в пустую холодную постель.
Его девочки…
— Я бы уже давно пришел к вам, родные… — всхлипнул Джо, не зная, как справиться со своей нескончаемой истерикой. — Но здесь…Ведь здесь тоже есть те, кому я дорог…Они ведь тогда тоже будут безумно страдать. Как я по вам. Я знаю. — прошептал он, прижав к себе залитое слезами фото. — Я видел.
Джо плакал, плечи его подрагивали, а он не понимал.
Не понимал, как можно так жить?!
Боль, забралась настолько глубоко в душу, что выдрать ее оттуда нельзя было ничем. Только недолгое забытье, которое дарил ему алкоголь, помогало справляться с реальностью, в которой он существовал.
Джо бережно положил фото обратно и погладил лицо под стеклом:
— Я хочу спать, родная, — закрыл ящик. — Я так хочу спать.
Оделся. Взял ключи от машины и быстрым шагом вышел из дома.