Сквозь огненные штормы
Шрифт:
И тут создалась непредвиденная ситуация. Второй катер идет уступом влево. И тут боцман СМ-3 В. Д. Розенбергер обнаруживает, что к ним уступом влево пристроился [327] катер противника и стал запрашивать опознавательные сигнальным фонарем.
– Что делать?
– спрашивает в растерянности Розенбергер.
– Отвечай!
– кричат в один голос командир звена старший лейтенант Д. С. Карымов и командир ТКА лейтенант М. К. Турин.
Пока Розенбергер соображал, с берегового поста тоже начали запрашивать опознавательные. Тут его и осенило ответить запросом немецкого катера: он и передает запрос немецкого катера на пост, а запрос с поста - на немецкий
– Что отвечать?!
– Передай «Д. К.», - молниеносно дает распоряжение Кочиев.
Боцман и передал немцу - «Д. К.», так и не поняв, что это может обозначать. Уже после боя спросили у Кочиева:
– Что это значит - ДК?
Кочиев пожал плечами, что, мол, тут непонятного, и ответил:
– Дурак.
В это время из моторного отсека показывается мичман Мишин и докладывает о том, что в правом моторе лопнул коленчатый вал. Выход один - надо продолжать выполнение задания, но как можно быстрее. Катер подходит к берегу, подворачивает вправо и ложится на боевой курс. Противник открывает огонь. Д-3 дает залп двумя торпедами и отворачивает вправо, начиная отход.
– Дым!
– дает команду Кочиев.
Торпедист краснофлотец Г. Ф. Гавриш откручивает вентили, а дыма нет - попадание в баллон, воздух вышел.
Теперь весь поток огня - на СМ-3. Но он успевает дать залп по стоянке кораблей противника и под ураганным огнем отходит. Фашистский катер, пристроившийся в свое время к нашим ТКА, пытается загородить выход. Карымов направляет СМ-3 прямо на него, а боцман Розенбергер дает несколько очередей по рубке и [238] корпусу. Вражеский катер выбрасывается на ялтинский берег.
Вслед за взрывами четырех торпед начинает грохотать береговая артиллерия. Весь огонь сосредоточен на отходящем СМ-3. Дымовой завесы, к сожалению, нет. Случилась беда: когда торпедист краснофлотец Н. П. Крупенников начал открывать вентили, разорвался снаряд и осколком срезал редуктор. Крупенников, сраженный осколками, упал, заслонив собой находящихся в рубке командиров. Сперва СМ-3 обогнал Д-3, который тянул на двух моторах. Затем, получив сразу несколько попаданий, он резко сбавляет ход. Впереди единственное спасение для катеров - густой туман, стоящий буквально стеной. СМ-3 ныряет в него первым, следом - Д-3.
Пройдя немного, катера останавливаются. Кочиев осматривает Д-3: несколько осколков пробило борт в надводной части, мина попала в левый торпедный аппарат. Вид СМ-3 ужасный - весь левый борт в пробоинах, рубка в черных пятнах, стекла выбиты. Лейтенант М. К. Турин докладывает командиру отряда, что два человека убиты - торпедист Н. К. Крупенников и командир отделения мотористов В. Р. Блинников. Из моторного отсека появляется техник лейтенант В. М. Кокошкин.
– Два мотора вышли из строя. В катер поступает вода, - говорит он.
Кочиев посылает своего командира отделения мотористов Женю Шмакова и торпедиста Г. Ф. Гавриша на борт СМ-3 на помощь. Боцман В. Д. Розенбергер перевязывает своего стажера, недавно призванного из запаса и впервые взятого на задание, краснофлотца Марковского, затем моториста Н. Комарова, раненного в шею. П. П. Марковский пострадал чрезвычайно: он ранен в грудь, в шею, в правую руку, в обе ноги…
Кое- как удерживая на плаву СМ-3, забив пробоины, Кочиев пустил его вперед, чтобы подстраховать
– Работает второй мотор.
Через некоторое время запустили и третий. Пришли в Новороссийск, и на глазах у всех СМ-3 вдруг начал [330] оседать в воду. Кинулись заделывать пробоины и все-таки удержали его на плаву. Потом подсчитали: СМ-3 получил более 190 пробоин, из них 44 подводных. Умер от ран в госпитале краснофлотец Марковский… Дорогой ценой досталась победа катерников. Но враги получили сполна: советские моряки подорвали подводную лодку, несколько других плавсредств противника.
А в Севастополе положение складывалось критическое. Ряды защитников города таяли, боеприпасов становилось все меньше. 18 июня, хотя и с большими потерями, гитлеровцам удалось выйти к Сапун-горе, Инкерману, бухте Северной.
В тот же день поступило распоряжение торпедным катерам оставить Севастополь и перейти на Кавказ. 19 июня вышла первая группа. Второй в назначенный срок выйти в море не удалось - начался сильный шторм. Но дольше ждать было нельзя, и в ночь на 22 июня ТКА вытянулись на рейде.
От многочисленных пожаров на берегу багряными всплесками полыхала бухта Северная. К рассвету катера смогли дойти только до мыса Херсонес. Часто останавливались - отказывали моторы. Так и шли в пяти-бальный шторм. На траверзе Ялты у ТКА-73 К. К. Лосевского отказали моторы. Все попытки привести его в действие оказались безуспешными. Катер решили потопить. Несмотря на огромные сложности, весь личный состав, часть вещей и продуктов перетащили на ТКА-83 начальника штаба дивизиона капитан-лейтенанта И. Н. Погорлюка. На траверзе Судака отказали моторы и у него. Теперь уже ТКА-31 С. П. Саблина начинает спасательные работы. На борту катера собралось 28 человек - целый десант. Бензина мало - 400 килограммов. Выход один: отойти от мыса Меганом на юг, где в основном ходят корабли эскадры, и ждать помощи. Пытались связаться с Новороссийском, но безуспешно - сели аккумуляторы.
Волна бросала катер, как игрушку. Кончались продукты, воду пили из торпед. 24 июня на горизонте появился лидер «Харьков» и два эсминца, следовавших в Севастополь. Дали серию красных ракет - терпим бедствие. Подошел эскадренный миноносец, взял на борт 11 человек, оставив два мешка сухарей и воды. И, главное, сообщил в базу о месте нахождения TKA-31. Около часу ночи подошел МО-115 и взял катер на буксир. При [330] подходе к Цемесской бухте их обогнал лидер «Харьков» и два эсминца, возвращавшиеся из Севастополя.
Последний корабль, прорвавшийся в Севастополь, был лидер «Ташкент» - краса и гордость Черноморского флота. Он доставил туда подкрепление - 1264 человека из 142-й стрелковой бригады, а в обратный рейс взял 2 тысячи 300 человек раненых, женщин, детей. Авиация противника неотступно преследовала его.
Всем торпедным катерам, базирующимся в Новороссийске, была дана команда выйти в охранение израненного лидера. Когда ТКА в 70 милях от берега подошли к «Ташкенту», моряки увидели угнетающую картину. «Ташкент», самый быстроходный корабль на флоте, шел малым ходом с притопленным носом. На поднятой кверху корме плотно стояли сотни людей. Торпедные катера стали в круговое охранение. На своем борту лидер «Ташкент» вывез и оставшиеся относительно неповрежденными 86 кусков живописного полотна панорамы «Оборона Севастополя». [331]