Сквозь огонь и воду
Шрифт:
Инкассаторы, убаюканные монотонным ревом двигателя, лениво перебрасывались в карты. Даже денежные ставки не спасали от зевоты. Скачков немного оживился. Карта пришла лучше некуда, он старался скрыть это, сморщился и притворно пожаловался коллегам:
– Не везет в картах, значит, повезет в любви.
– Совсем не обязательно, – заметил Шишло. – Один раз я проиграл всю зарплату за один вечер. Друзья, спасибо им, напоили меня на свои, иначе бы с ума сошел. Пришел домой, жена – в истерику. Ушла, вернулась лишь через два месяца.
– Сама вернулась?
– Нет, я на
– Я тебе про любовь, а ты мне про жену.
– Разве жену нельзя любить? Скачков задумался.
– Это другая любовь.
– Так мы и не искупались, – вздохнул Высоцкий, понимая, что этот кон ему не выиграть.
Шпит со своего места первым заметил внизу на дороге банковский УАЗик, поднял руку, давая знак Садко и Лебедю, чтобы те приготовились. На Давида он особенно не рассчитывал. Тому могло взбрести в голову что угодно. С собой Шпит его взял лишь затем, чтобы повязать кровью, чтобы потом не было охоты болтать, откуда взялись деньги.
Лебедь кивнул и положил автомат на железобетонный бордюр, закурил. Затягивался жадно, глубоко, словно курил последний раз в жизни. Шпит погрозил ему кулаком. Лебедь показал на циферблат часов, мол, успею. Садко, отличавшийся флегматизмом, сидел, почесывая грудь через рубашку. Он даже что-то тихонько напевал себе под нос, успокаивая нервы. Наконец и Давид расслышал шум двигателя, выглянул из укрытия. Встретился взглядом со Шпитом, тот кивнул, мол, готовься, и ткнул пальцем себя в грудь.
– Я стреляю первым. Когда машина остановится, придет ваша очередь.
Давид нервно сглотнул слюну, внезапно наполнившую рот.
УАЗ выполз из-за поворота совсем медленно, на последнем издыхании. Шпит увидел напряженное лицо водителя, нервно сжатые губы, приподнял автомат, задержал дыхание, про себя сосчитал “раз, два, три”, плавно нажал на спуск, и из подствольника с шумом вылетела граната. Шпит качнулся и обмер, почувствовав отдачу в грудь. Еще немного, и его сбросило бы со скалы.
Шпиту казалось, что граната летит медленно-медленно, как бывает в кино. Мир словно застыл в эти мгновения. Не шелохнутся деревья, не промелькнет птица. Яркий сноп огня вспыхнул между фар УАЗа, посыпалось лобовое стекло, двигатель чихнул и замолк. Водитель упал окровавленным лицом на баранку. Клаксон коротко просигналил. Еще несколько метров машина по инерции шла в гору, затем замерла, качнулась и со скрежетом покатилась вниз. Водитель был мертв.
Такого поворота событий Шпит не предвидел. Автомобиль с деньгами мог снести ограждение и оказаться в пропасти.
– По колесам стреляй, по колесам, – кричал он Лебедю, выскакивая из укрытия.
Лебедь поднялся в полный рост и дал по задним колесам машины длинную очередь, выпустив половину рожка.
Борис Скачков, которого взрывом отбросило на пол машины, сумел подняться, схватил автомат и, выставив ствол в специально прорезанную бойницу, наугад выпустил очередь.
Воздух с шипением вырывался из покрышек, но машина продолжала катиться, задний бампер ударил в бетонный бордюр, УАЗ развернуло, и он замер.
Давид уже бежал по шоссе,
– Выше бери, выше, – кричал Шпит, – не то бензобак зацепишь, взорвется.
Борис Скачков видел, как, обливаясь кровью, упал на сиденье Шишло, так и не успевший сделать ни единого выстрела, как Высоцкий, продолжая стрелять, осел, не выпуская из рук автомата. Борис, сообразив, что бандиты боятся стрелять низко, упал на пол и ждал, когда окончится пальба.
– Хватит, – скомандовал Шпит. Наступила тишина. Давид стоял, направив автомат на дверцу автобуса. Пар валил из развороченного радиатора.
– Надо было ближе его подпустить, – проговорил Садко, глядя на искореженный автобус. Еще немного – и он бы в пропасть свалился.
– Умный ты теперь дело говорить, – Шпит осторожно шагнул к машине и остановился. – Иди, дверцу открой, – бросил он Лебедю.
– Думаю, она изнутри заперта.
– Окна разбиты, до ручки дотянешься. Бандиты переглянулись, никому не хотелось подставлять голову под пули. И тут, на удивление всем, Давид подошел к машине, высоко поднял автомат и сунул его в окно, затем заглянул в салон. Он успел увидеть искаженное злостью лицо Бориса Скачкова и несколько вспышек – пули, пробив жесть, унеслись в небо.
Давид, тяжело дыша, сидел на корточках у заднего колеса и боялся пошевелиться.
– Черт, – пробормотал Шпит и знаком показал Лебедю, чтобы тот обошел машину с другой стороны.
Когда бандит оказался между бордюром и УАЗом, Давид постучал в обшивку стволом автомата, держа его за приклад в вытянутой руке. Второй раз попадать под пули ему не хотелось. Борис резко направил на звук автомат. В этот момент Лебедь выпрямился и выпустил очередь ему в спину.
– Кажется, готов, – крикнул он Шпиту.
– Точно, готов, – подтвердил Давид. И, не дожидаясь, пока Лебедь отойдет от машины, выпустил очередь в замок, дернул ручку, дверца открылась.
– Три трупа.
– Четыре, – напомнил Шпит.
Кровь из разбитой головы мертвого водителя капала на асфальт.
Садко уже сидел возле сейфа, пытаясь расковырять отмычкой замок.
– Ни хрена не удастся открыть, – скрипя зубами, прохрипел он.
– Попробуй еще, – посоветовал Шпит, которому не хотелось пускать в ход взрывчатку.
Давид забрался в броневик, оттолкнул Садко, быстро скатал из пластида колбаску длиной сантиметров 25, приклеил ее к сейфу по периметру замка, воткнул в мягкую взрывчатку детонатор с коротким отростком бикфордова шнура.
– Ты бы хоть с нами посоветовался, – пробурчал Шпит и торопливо отошел от машины.
Дважды Давид выронил зажигалку из трясущихся пальцев. Наконец дрожащий язычок пламени лизнул косо срезанный конец огнепроводного шнура. Из розовой оплетки посыпались искры. Давид сидел на корточках, словно завороженный глядя на искрящийся не хуже бенгальского огня шнур.
– Он что, с ума сошел?! – крикнул Лебедь. – Сейчас же рванет.
– Пусть делает что хочет, – сказал Садко, перемахивая через бетонный бордюр и ложась на камень.